понял, минутная готовность. Занял исходное положение.
А когда раздалась последняя команда "Пуск!" и ракета ринулась вверх, Гагарин лихо, бедово, с чисто русским пренебрежением к тяготам и опасности-сказал своё знаменитое "Поехали!", подбадривая не себя, а тех, кто остаётся.
Ракета очень медленно, томительно медленно тронулась с места…
Стрелки показывали 9 часов 07 минут по московскому времени. Свист и всё нарастающий гул — гигантская ракета задрожала всем своим корпусом и медленно, очень медленно оторвалась от стартового устройства.
В эти мгновения он уже не испытывал ни ошеломления, ни восторга. Всё было точным и размеренным в его сознании. Только одно могло показаться странным: когда росли и росли перегрузки, с Земли голос Королёва ему сообщил, что прошло семьдесят секунд после взлёта. Он ответил бодро: "Самочувствие отличное. Всё хорошо", а сам подумал: "Неужели только семьдесят? Секунды длинные, как минуты". Но тотчас утешился воспоминанием: "На центрифуге приходилось переносить и не такое".
Одна за другой стали отделяться ступени ракеты. Их топливо выгорело; они сделали своё дело — вынесли корабль на орбиту.
И вот тяжесть схлынула, а затем Гагарина словно подняло из кресла: он повис на ремнях в том направлении, которое ещё за секунду перед тем считалось верхом. Между его громоздким скафандром и сиденьем кресла образовалась прослойка пустоты.
Раньше, на тренировках, Юрий находился в состоянии невесомости несколько секунд, пока самолёт низвергался вниз. Сейчас это странное, похожее на затянувшийся сон ощущение, когда "и руки и ноги стали будто совсем не моими", должно продлиться более часа.
Юрий взял бортовой журнал и начал вести записи. Почерк его не изменился, чёткость букв та же. Это порадовало его. Минуты теперь понеслись неимоверно быстро.
Он бы, пожалуй, поудивлялся этому, если б мог отдать внимание чему-то другому, кроме космической работы. Но он впитал и это ощущение, оставив его про запас…
Однако одно мощное чувство всё-таки пробивалось сквозь заградительные кордоны. Он ощущал токи солидарности, которые поднимались к нему от людей, оставшихся на Байконуре.
Земля. Как самочувствие?
Гагарин. Самочувствие отличное. Машина работает нормально. В иллюминаторе наблюдаю Землю. Всё нормально. Как поняли меня?
3емля. Вас поняли!
Как никогда прежде, он испытывал счастливое сознание своей причастности к их мыслям и надеждам.
Гагарин. Продолжается полёт в тени Земли. В правый иллюминатор сейчас наблюдаю звезду. Она проходит слева направо по иллюминатору. Ушла звёздочка. Уходит, уходит…
Мир необычайно расширился; Гагарин чувствовал себя его первооткрывателем. И это не было преувеличением.
Да, Землю — бледно-сапфировый шар, окольцованный зарёй, — эту Землю до Юрия не видел никто.
— Красота-то какая! — воскликнул он, видимо совсем забыв, что его лёгкий голос, схваченный микрофоном, уже полетел из пределов внеземных обратно на Землю.
…Итак, Юрий мчится со скоростью, близкой к двадцати восьми тысячам километров в час. Под ним поблёскивают тёмным металлам океаны, в размывах облаков видны континенты.
"С душевным трепетом всматривался я в окружающий мир, стараясь всё разглядеть, понять и осмыслить. В иллюминаторе отсвечивали алмазные россыпи ярких холодных звёзд. До них было ещё ой как далеко, может быть, десятки лет полёта, и всё же с орбиты к ним было значительно ближе, чем с Земли".
Подлетая к жёлтой Африке — так удивительно, что она оказалась в самом деле жёлтой, как на школьной карте мира! — Гагарин спохватился, что ведь уже почти опоясал Землю.
По московскому времени было 10 часов 15 минут. Через десять минут включалась тормозная двигательная установка.
Корабль сошёл с орбиты, и плотные слои атмосферы встретили его упруго, как морские волны. Гагарину они показались стеной огня. Он невольно с беспокойством взглянул на термометр: нет, в кабине двадцать градусов тепла, как и прежде. Пока что всё шло хорошо.
К нему возвращалась тяжесть. Юрий напряг мускулы, готовясь встретить перегрузки. У него было литое тело.
Юрий обладал натурой, которая требовала действия. По складу своего характера он всегда жил в сегодняшнем. Каждое его желание облекалось в поступок.
Неожиданное обрушивается на многих, как буря, и сбивает с ног. Но истинный герой обладает врождённой небоязнью новизны, способностью приближать к себе завтрашнее чудо всего лишь на расстояние вытянутой руки.
Поэтому знаменитое гагаринское спокойствие, его дружелюбная невозмутимость перед любой переменой судьбы были не следствием недостатка воображения или бесчувственностью, а лишь знаком того, что он внутренне всегда был готов к подвигу.
"Восток" приближался к Земле. Все системы сработали отлично; Юрий благополучно опускался. И тут его покинули деловитость и напряжение. На минуту он стал тем, кем и надлежало ему быть сейчас, — Самым Счастливым Человеком На Свете. Он вспоминает:
"От избытка счастья я громко запел:
Родина слышит,
Родина знает…"
Внизу уже хорошо различалась Волга и знакомый город за оградой нагих весенних холмов. Дважды знакомый: по учёбе в техникуме, по занятиям в аэроклубе. Значит, он возвращается не только на Землю, не только на Родину, по в обжитые, любимые им места.
…Несколько обгоревший железный шар приземлился на вспаханном поле.
ВСТРЕЧА
В это же самое утро Валентина Ивановна Гагарина в своей квартире на подмосковной станции занималась обычными домашними делами. В Москве холоднее, чем на Байконуре или в Саратове; окна были плотно закрыты, день обещал остаться облачным… Валентина Ивановна покормила малышку Галю, разбудила, умыла и усадила завтракать старшую.
Муж её улетел уже неделю назад. Накануне ночью они долго разговаривали, представляли своих крошечных дочерей выросшими, даже замужними. Целая жизнь проигрывалась в воображении.
С тех пор каждый день и час она ждала известий. И всё-таки утром опоздала включить телевизор. Сообщение о полёте было уже передано: Гагарин в космосе!
Во весь телевизионный экран встала Красная площадь с набежавшими отовсюду толпами. Люди обнимались, пели, вскидывали над головой самодельные плакаты с торопливой надписью "Гагарину — ура!". А потом крупным планом показали портрет Юрия.
— Папка! — спокойно кивнула на него Леночка, грызя яблоко и болтая ногами.
Её мать без сил опустилась на стул и обхватила ладонями разом побелевшие щёки.
Василий Фёдорович Бирюков, клушинский старожил, председатель сельского Совета, узнал о полёте из "Последних известий". Не успел собраться с мыслями, прикинуть, кто же это из Гагариных мог быть (он знал всех, начиная с деда Ивана Гагары: и сыновей, и внуков, и дядьёв, и племянников), как в дверь вошёл Алексей Иванович Гагарин. И тотчас раздался звонок из Гжатского райкома.
— Говорят, что космонавт родом из наших мест. Сейчас мы спешно устанавливаем: откуда именно? У вас по сельсоветским книгам такой
