мимо высоким силуэтом. Щербатый матрос, сматывающий канат, пояснил:
— В центральных водах недавно штормило. Они там капитально встряли — чуть без рулевого пера не остались и бизань-мачты[11].
— Попали в шторм, — эхом повторила я, не отрывая взгляда от паруса, на котором в лунном свете едва различался вырисованный горящий факел. — Попали в шторм. И там гроза была.
— Вы о чем?
— Я?.. Об этой «заточенной» бригантине.
— А-а…
— Зоя?
— Зача?
Парень развернулся ко мне и облокотился на перила балкона:
— Что со свадьбой нашей будем делать?
— Со свадьбой? — выпала я из своего видения обратно. — Так, теперь-то она, вроде как, неактуальна?
— Ну, тогда придется продолжать с промежуточного этапа, — скосился он на распахнутую дверь каюты. — Помнишь про свое обещание?
— Угу.
— Тогда расслабься и не сопротивляйся.
— Звучит, как речь флибустьера над странствующей по морю монашкой… А ты брата моего не боишься? — хихикнула я прямо в приоткрытый мужской рот. Но, словесного ответа так и не дождалась… Просто, мне совсем «хорошо» стало…
Глава 5
Лазурь была повсюду. Будто море срослось с небом. Даже облака у самой линии горизонта, и те висели прохладно-лазурные. Галеон скользил внутри этой «лазурной раковины», бесшумно обгоняя собственную косую тень. Плыл навстречу двум раскинутым в стороны скалистым «клешням». И ярким береговым краскам, видным отсюда лишь пестрыми пятнами, разбросанными по склонам гор. И хрустящему под ногами мокрому песку. Да мало ли чему еще навстречу? Поживем — увидим… Это я так «масштабно мыслить» учусь.
— Крабья бухта — маленькое тихое место, — откорректировал мои «масштабы» Арс, стоящий рядом у перил. А потом обернулся к застывшей с другой стороны Люсе. — Ты твердо решила? Не передумала?
Женщина, вздохнув, погладила плечо его висящей на перевязи руки:
— Арсений, Зоя, вы мне, как дети. И я вас люблю, как своих. Но, пора вспомнить про собственную семью. Может, племяннице моей помощь нужна? За вас-то я теперь спокойна.
— Так племянница твоя в два раза нас старше и по твоим словам, настолько же умнее, — капризно уточнила я. — И замужем давно, и дети у нее взрослые.
— Замужем?.. Дочка, да ты сама скоро туда же, раз из-под надзора вырвалась. Недолго при брате побегаешь.
— Ну, это мы еще посмотрим, — буркнул в сторону штурвала Арс. Зача со своего рулевого мостика на всякий случай расплылся в улыбке. Я тоже — за компанию. — Это мы еще…
— Ох-ох, какой глазастый: посмотрит он. Я вон при ней с утра до вечера была, и то недоглядела. Вместе с опекуном вашим, — смеясь, покачала головой Люса. Арс же понимающе хмыкнул:
— Потап?
— Он самый. Дружок твой давний. И ведь когда успели? Я их…
— Арс! — в ответ на такую тему, громко встряла я. — Ты мне лучше скажи: почему «дружку своему» не дал о себе знать?
— Он сам виноват, — категорично отрезал брат. — Вот, если бы не бросил тебя у портовой каталажки, то обязательно там встретились. И я бы даже с собой его позвал. Я специально Люсу предупредил, чтоб раньше времени про меня не распространялась.
— Понятно. Значит, Потап твою проверку не прошел. А Зача?
— А что, «Зача»?
— Он — какой друг?
— Хороший, но… смотрите у меня. Вернетесь завтра — проверю.
— Это, каким же образом? — с одинаковым интересом уставились мы с Люсой на заявителя. Тот неожиданно смутился:
— Да по глазам. Я ж его знаю.
— А-а, по глазам. А, не много ли ты на себя берешь? Я вообще ни за кого замуж не собираюсь. Художник должен быть свободен душой.
— А-а, — насмешливо прищурился Арс. — Ну, ты сейчас меня успокоила.
— Эй, на палубе! План не поменялся?! — с ладошкой у лба, поинтересовался от штурвала обсуждаемый. Арс качнул головой:
— Нет! Заходим в бухту, бросаем якорь. До берега — шлюпкой, — и добавил уже Люсе. — В гости хоть не передумала к нам?
— Что ты, — шмыгнула та носом. — Как и договаривались — через год. Ну, а если, кто из вас куда раньше надумает…
— Люса! — дуэтом выдали мы с Арсом. Женщина мысль закончила:
— Так только кликните, — и уткнулась мокрым лицом брату в грудь…
Крабья бухта, действительно, была тихой и маленькой. Если не считать три рыбацкие лодки, качающиеся в ее сонных волнах. Люса чуть за борт не выпала, пытаясь разглядеть в ответно тянущих на нас шеи, смуглых мужиках, своих деревенских знакомых:
— Вон тот, под штопаным парусом, вроде как на Дула-шнобеля похож. Хотя у нас полдеревни — носатые. А этот… да, бес его разберет.
Я же ревниво наблюдала за своей взбодрившейся нравоучительницей и тихо вздыхала.
— Зоя, это — глупо, — бросил на ходу, идущий вдоль борта, Зача.
— Что именно? — развернулась я ему вслед.
— Цепляться за свое прошлое. Тем более, ты с ней лишь завтра простишься. Вот завтра и повздыхаешь. Чуть-чуть.
— Да что вы говорите? А вы теперь вместо Люсы будете меня жизни учить? С братом на пару?
— А почему бы и нет? — с улыбкой прищурился на меня наглец. — Жить надо легко. Так, чтобы весь твой мир умещался в заднем кармане штанов.
— Сам придумал?
— Нет. Прочитал… в утренней газете, — доверительно шепнул мне Зача и быстро чмокнул в нос.
— Ну, ты и наглец, — смеясь, проводила я взглядом уходящего прочь мужчину. А потом еще раз глубоко вздохнула… Как же хорошо. Даже страшно… Интересно, что по этому поводу утренние газеты пишут?..
Конечно, утренние газеты вряд ли напишут про страхи и грезы отдельно взятых девиц (если только они на этой почве не «вычудят» чего-нибудь выдающегося). Впрочем, как и про деревню Кверчи, спрятанную посреди дубовых лесов и клеверных пастбищ. Да и людям, живущим в ней, тоже, вряд ли до данного факта есть дело. Особенно племяннице Люсы. Потому как эта высокая длиннорукая женщина, стремительностью движений, сильно смахивающая на ветряную мельницу, слишком занята делом. Важным семейным делом:
— Детка, а ты с медом еще попробуй. С бурратой майский хорошо по вкусу сочетается.
— Да? — удивленно уставилась я на очередной белый шарик на своей тарелке. — Так это же…
— Ну да, сыр! — от всей души расхохоталась Дрина, ради таких гостей (Зачи, двух матросов, меня, ну и собственной тетушки), дела свои отложившая. — А с помидорчиками и перцем пробовала?
— У-у.
— А маслицем с шафраном сверху поливала?
— У-у.
— А плохо потом не станет?
— У… Что?
Зача ехидно добавил:
— Столько сыра стрескать. Это какой сорт по счету?
— Я их не считаю, а ем… М-м-м… Дрина… с медом, это…
— Ну-ну. А у меня еще после второго язык щиплет.
— Что ты говоришь? — навострила уши сыровар. — Тогда попробуй канестрато.
