спасал зараженных. Цельс рекомендовал просто-напросто прижигать место укуса каленым железом. Такое прижигание может дать результат, если его делают тотчас после укуса, пока возбудитель не попал в кровь, и если рана невелика и неглубока. Маловероятно, чтобы на месте происшествия нашелся сразу источник огня. Да к тому же бешеные собаки, а тем более волки, наносят чаще всего глубокие обширные раны.
Много раз в разных странах назначались большие премии тем, кто найдет средство излечения бешенства. Но все напрасно — заболевшие неизбежно погибали. В Западной Европе в средние века то тут, то там возникали даже эпидемии бешенства. В России еще в прошлом веке от этой болезни ежегодно погибали до тысячи человек.
В Бельгии и во Франции в средние века укушенных бешеными собаками отправляли к могиле святого Юбера. Так как далеко не все укушенные заболевают бешенством, то легко было приписать святому Юберу многочисленные исцеления от смертельной болезни. Еще в XIX веке во Франции кое-где сохранялся страшный средневековый обычай: человека, заболевшего бешенством, умертвляли, перерезая ему вены на руках и ногах, либо душили между двумя матрацами. Наполеон I издал указ, которым запрещались под страхом смертной казни подобные расправы с больными. Все же случаи удушения бывали и потом.
Наука ничего не знала о бешенстве, кроме самых общих сведений, добытых простым наблюдением. Непонятно было, например, такое: бешеная собака, пробегая по улице, искусала четверых прохожих. Двое укушенных погибли, двое других залечили раны, и на том дело кончилось— болезнь обошла их.
Лишь в начале прошлого века дознались, что возбудитель бешенства содержится в слюне больного животного. Доказать это оказалось необычайно просто: здоровой собаке нанесли рану и смазали пораженное место слюной, взятой от бешеной; через некоторое время подопытная собака проявила все симптомы бешенства и погибла.
В 1879 году, за два года до того, как Пастер приступил к своим опытам, выяснилось, что возбудителя бешенства можно перенести от собаки на кролика. Это сильно облегчило изучение болезни, кролики послужили прекрасным подопытным материалом для исследователей.
Пастер и его сотрудники Ру и Шамберлен потратили на изучение бешенства и разработку вакцины против него шесть лет. Все теперь оказалось неизмеримо сложнее, чем тогда, когда они работали с бактериями, вызывающими куриную холеру и сибирскую язву.
Прежде всего Пастер попробовал с помощью микроскопа разглядеть возбудителя болезни. Все попытки оказались тщетными. Развести, размножить таинственного болезнетворного агента на бульонах и других питательных средах тоже не удалось.
Задача усложняется еще больше. Не видя возбудителя, не зная его свойств, надо ослабить его так, чтобы он не вызывал гибели человека, а давал ему надежную защиту от смертельной болезни.
Прежде всего надо получить достаточное количество материала, содержащего возбудителя бешенства, — ведь он не желает размножаться на искусственных питательных средах, подобно бактериям куриной холеры и сибирской язвы. Но где в организме сосредоточено заразное начало бешенства? После долгих проб Пастер взял мозг коровы, погибшей от бешенства, измельчил его и ввел в мозг кролика. Кролик заболел и погиб. Мозг погибшего он привил второму кролику, второго — третьему. Таким образом у него оказалось достаточно заразного материала, в виде мозга кролика, для опытов. Следующий этап — самый ответственный: попытаться ослабить заразное начало, чтобы оно не вызывало болезни, но создавало невосприимчивость. Пастер стал высушивать мозг кролика. Точнее, не высушивать, а подсушивать. Тогда уже было хорошо известно, что бактерии (а Пастер считал возбудителя бешенства мелкой, невидимой в микроскоп бактерией) погибают от высушивания. Но если не высушивать до конца, а подсушивать, соблюдая осторожность, то бактерия не погибнет, а лишь ослабнет, что и требуется. По счастью, выяснилось, что таинственный возбудитель бешенства (вирус, как мы уже знаем) тоже не любит сухости, и метод подсушивания к нему применим.
И Пастеру после долгой возни, требующей неистощимого терпения, удалось добиться успеха.
Решающий опыт в этой серии был такой. Кусочек мозга кролика, погибшего от бешенства, подсушивали в стеклянной колбе 14 дней. Затем мозговое вещество измельчили и ввели в мозг здоровой собаки. Она осталась здоровой. Превосходно? Да, конечно. Но как же все-таки узнать — ослабел возбудитель или попросту погиб, то есть получила ли собака невосприимчивость?
Для решения этой задачи взяли несколько собак и ввели им зараженное мозговое вещество кролика, которое подсушивалось 14 дней. На второй день собаки получили дозу зараженного материала тринадцатидневной сушки, на третий — двенадцатидневной. Так в течение 13 дней им вводился все менее и менее ослабленный возбудитель. Наконец, на четырнадцатый день всем животным ввели кусочки пораженного мозга, взятого от только что погибшей собаки. Теперь надо было выжидать несколько недель. Выждали. Все собаки выжили. Значит, ослабленный возбудитель надежно защитил их от смертельного яда.
Ну, а если сделать предохранительную прививку после укуса бешеной собаки? И в этом случае вакцина должна подействовать: ведь человек заболевает не сразу после укуса, а, как правило, через несколько недель.
И вот настал день — это было летом 1885 года, — когда Пастер впервые ввел предохранительную прививку человеку…
В Париже, в институте Пастера, на пьедестале стоит памятник: мальчик борется с бешеной собакой, вцепившейся ему в бедро. Этот подросток, схвативший пса за горло — пятнадцатилетний Жан Жупиль. Он был вторым из тех, кому Пастер ввел вакцину. Девятилетний Жозеф Мейстер — первый, кого Пастер спас от бешенства.
Почему же памятник поставлен не первому из привитых, а второму? Тут — целая история.
Но сначала о первом, о Жозефе Мейстере.
Мать привезла Жозефа из Эльзаса в лабораторию Пастера 6 июля 1885 года. У мальчика насчитали 14 ран. Некоторые были настолько глубоки, что мешали Жозефу ходить. Ни у кого не оставалось сомнений, что собака, изувечившая ребенка, страдала бешенством. Об этом свидетельствовали не только множественность и глубина ран, но и то, что при вскрытии убитой собаки из ее желудка извлекли сено, солому, куски дерева — все то, что здоровый пес заглатывать не станет.
Пастер немедленно призвал на помощь врачей. Имеет ли он право ввести мальчику вакцину, которая доселе испытывалась только на животных? Профессор медицинского факультета доктор Транше, осмотрев ребенка, сказал:
— Мальчик обречен, пробуйте вашу вакцину, дорогой Пастер, если она дает хоть малейшую надежду. Хотите — я сам возьмусь делать инъекции.
В тот же вечер Транше в присутствии Пастера ввел Жозефу полшприца костного мозга кролика, погибшего от бешенства за две недели до того. Последующие дозы (всего было сделано 13 инъекций) содержали все более и более свежий материал. В первые дни Жозеф при виде шприца принимался хныкать. Но его развлекали, показывали ему лабораторных кроликов. Одного из них он
