тоже будут нейтрализовывать?
— Нет, — прозвенела посланница.
— А остальных Дей, которые в других мирах?
— Это совершенно тебя не коснется, — ушла от ответа голограмма. — У тебя есть вопросы?
«Да как бы вам сказать-то… навалом, вообще-то»
— Что мне вообще нужно искать?
— Развилку вероятностей, которая может привести к негативным последствиям для всех четырех Миров.
«А, ну теперь-то все ясно. Ты, Медея Сергеевна просто должна спасти мир… четыре штуки, говорить не о чем… начать да кончить.»
— Допустим, нашла, как мне что-то изменить?
— Придешь сюда же, ночью, позовешь меня и сообщишь о своем решении.
Ага, действительно, что ж это я не догадалась. Тут у нас переговорный пункт, оказывается… Короче, если увидите ночью в чистом поле чудика, который ангелов призывает — это не псих, а просто проводник нашего У-Эм, можете так его психиатру и доложить.
— Эн-Джи, стой-ка… Если в другой мир переносится только мое сознание, как я смогу перенестись в следующую реальность, Ключ-то здесь останется?
Кажется или голограмма моргнула как-то устало?
— Ключ имеет проекции в каждом из миров, все они синхронизированы и связаны с твоим сознанием. Другими словами, не бойся, как только ты окажешься в другом мире, Ключ окажется у тебя под рукой. Магия!
Теперь уже я моргнула и с подозрением уставилась на голограмму. Это сейчас что, шутка была? Голограмма с непроницаемым видом смотрела на меня. Ну ладно…
— И когда нужно делать первое перемещение в … — я посмотрела на поле волчка, — Белую реальность?
— Сейчас, — невозмутимо сообщила посланница.
Что?… Как?… В смысле?
— Не-не-не, — запротестовала я, — Я не готова: надо вещи собрать, родителей предупредить, отпуск на работе взять..
Эн-Джи-Эль взирала на меня с выражением тихой скорби, относящейся не столько к обуревающим меня чувствам, сколько к тщетности собственных затраченных на меня усилий. Мол, объясняешь вам, дуракам, объясняешь, а толку… Ну ладно, про вещи и отпуск — это я не подумала. Но прямо сейчас отправляться черт знает куда? Я так не могу: я человек тепличный, к приключениям совершенно не готовый. Может, кто вместо меня хочет, я с радостью подвинусь?
— Ключ уже активирован, Дея, — прервал мои метания ровный кристально-чистый голос, — осталось только перевести стрелку и произнести кодовую фразу.
Все возражения комком встали в горле… Вспомнился как-то некстати «экологичный способ» избавления от ненужного. Уж меня-то пристукнуть труда не составит: вообще ничего в мире не поменяется. От осознания этого факта стало грустно и бесконечно тоскливо. Я вытерла вспотевшие ладони о грубоватую ткань джинсов и, аккуратно расположив на ладони «волчок», попробовала сдвинуть ранее совершенно неподвижную стрелку. Та, к моему удивлению, поддалась как миленькая и, послушная движению пальца, остановилась в самой середине белого сектора импровизированного циферблата.
— Что нужно говорить? — спросила приглушенно.
Голограмма изящно взмахнула рукой — и в воздухе повисла, сияя все тем же белым безупречным светом, надпись, сделанная самым красивым почерком, который я когда-либо видела… Я пробежала по ней глазами…
— Да ну на..! — не выдержала, наконец, и перевела на Эн-Джи-Эль недоуменный взгляд, — получше что-нибудь нельзя было придумать?
— Зато это ты вряд ли где-то скажешь это случайно, — пожала та хрупкими плечами.
С этим сложно поспорить.
«Согласно справочнику молодого штукатура основной задачей десятой пятилетки в области капитального строительства является сокращение его продолжительности».
— Я это не запомню, — жалобно проныла я.
— Жаль, — вздохнула голограмма, — могло получиться забавно. Тогда пойдем по обычному пути, отработанному веками, — еще один красивый взмах — и надпись сменилась на более компактную: «Credo in unum Deum».
Так-то лучше.
— Крэдо ин унум Дэум, — произнесла я вслух, ощущая, как впечатывается в сознание каждый слог известной молитвы. Я вздохнула, крепко-накрепко сжимая в кулаке Ключ, все пространство вокруг меня завертелось каруселью, сливаясь в единый темный кокон, потом мне стало легко-легко, будто я наполнилась легчайшим газом, и меня так и тянет вверх — к небу, к звездам и еще выше. На долю мгновения я смогла выхватить взглядом внизу крошечную женскую фигурку, стоящую посреди поля, а потом позволила ощущению полета и необузданной радости окончательно поглотить себя и растворилась в неосознаваемой прежде мощи пространственно-временного потока.
Глава 5
Господи, я и не знала, что голова может так болеть! Даже после студенческой попойки мне настолько плохо не было. Правда, было это давно, может, и забылось уже… Виски давило, при малейшем движении в глаза будто раскаленные спицы втыкали, и затылок пульсировал так, словно по нему стучали кувалдой. Плюс ко всему меня мутило, желудок то и дело подскакивал к самому горлу, и если бы у меня оставались силы встать с постели, я бы сразу же бросилась к стоящему в углу комнаты тазу, чтобы облегчить свое состояние… Но я даже руку поднять сейчас была не в состоянии. Единственное, чего мне сейчас хотелось — тихонько издохнуть, чтобы не чувствовать вообще ничего.
Вдруг со всех сторон раздался оглушающий, ввинчивающийся в мою многострадальную черепную коробку грохот, и я поняла, что все познается в сравнении.
— Эй, ты готова? — от этого смутно-знакомого зычного голоса захотелось спрятаться под подушку.
К чему готова-то? Если помереть, то да… А вот ко всему остальному — явно нет.
— Дея, ты жива там? — Не унимался голос… И стук этот мерзкий тоже… В какой-то момент времени я поняла: «Не перестанет» и, предприняв неимоверное усилие заставила себя промычать что-то невыразительное… От звука собственного голоса мгновенно стало еще хуже, боль запульсировала, тошнота усилилась, и пришлось чуть ли не мешком падать с кровати и на трясущихся ногах бежать к тазику. Пока меня выворачивало наизнанку, вокруг что-то бахало, грохало и топало и ругалось…
Когда я с неимоверным облегчением закончила свое далеко не благородное дело и переводила дух, смаргивая навернувшиеся на глаза слезы, мне под нос подсунули кувшин с водой.
— Пасиб, — прошептала я, глядя перед собой, сполоснула рот, умыла лицо водой и только потом подняла взгляд на своего неожиданного помощника. Сначала в фокус попали руки, держащие сосуд — длинные светлые мужские пальцы, потом — серая ткань непонятной свободной одежды и лишь потом — лицо: зеленые глаза, слегка нахмуренные русые брови… Мир?
— Завтрак, кажется, отменяется, — произнес вместо приветствия блондин, — Ты как?
Я, не отрывая мутного взгляда от его лица, молча покачала туда-сюда ладонью: так-сяк..
Каково, спрашивается, черта тут вообще происходит? Что я тут делаю?.. Ладно, этот вопрос пропустим — и так понятно… но где я, и что тут делает он?
Воспоминания замелькали со скоростью сто пятьсот кадров в секунду: поле, звезды, волчок, Эн-Джи-Эль, Белый сектор, Узлы Миров… И параллельно другой,
