его своим знаменитым морозным взглядом, и тот отступает.
Я осознаю, что творю, в тот момент, когда машина выезжает на дорогу. Я еду к ней, к моей Сашке. А ведь она просила этого не делать. Может быть, дело и в правду в ее страхе, но тут вот какая проблема, я тоже боюсь! Нет, не так. Я просто в ужасе!
Что, если она захлопнет дверь перед моим носом? Что, если ее вообще не будет дома, и придется оправдываться перед ее родителями? Что, если своим приездом я только все испорчу?
— Прекрати ерзать! — возмущается Венерина, сидящая рядом. — Будь мужиком, в конце концов!
Я пытаюсь уничтожить ее взглядом, но ничего не выходит. Мало того, что я собрался нагрянуть к Сашке без приглашения. Я еще и тащу за собой это чудовище.
С одной стороны, присутствие Венериной меня раздражает и здорово злит. С каким пылом она набросилась на эту идею с поездкой к моей девушке! Неужели ее действительно так напрягает побыть моей фальшивой девушкой тридцать дней? В детстве мы были вместе практически постоянно, а теперь она не может усидеть на кресле рядом со мной полтора часа?
С другой стороны… Надо признаться самому себе… Если бы не ее упрямство и решительность, я бы никуда не поехал. Я бы продолжил клацать по клавиатуре ноутбука, пока пальцы бы не отвалились.
Аккуратно поднимаю глаза на Лену. А она — молодец. Пусть даже ей движет исключительно эгоизм, она сделала то, на что у меня не хватило смелости.
Венерина без конца смотрит в окно, но, когда мы выезжаем из города, поворачивается ко мне с немым вопросом в глазах. Я слишком сильно нервничаю, и мне приносит облегчение мысль, что она вот-вот попросит усатого водителя развернуться. Она этого делает.
— Я могла бы догадаться, — говорит она, снова отворачиваясь к окну, — что она не здешняя. По-моему, я никогда не видела тебя с девушкой.
Я не отвечаю. Не знаю, что сказать. Венерина все равно узнает о том, что моя девушка — всего лишь знакомая по переписке. Меня вдруг охватывает паника. Раньше я не думал об этом в таком ключе. Я боготворил Сашку, считал, что мы понимаем друг друга, как никто. Но отчего-то мне ни разу не приходила в голову мысль, что, возможно, я все выдумал. Мне хотелось думать, что мы — идеальная пара. Мне нужен был кто-то, с кем я мог бы говорить откровенно. И я нашел такого человека. Или же это просто плод моей больной фантазии. Я уже готов открыть рот и самостоятельно попросить усача повернуть назад, но мне не дает этого сделать вопрос Венериной:
— Ты ездишь к ней на мотоцикле?
— Нет! — резко отвечаю я. — Я не езжу к ней. Если хочешь знать, я никогда ее не видел! Мы общались в чате и только. Я видел ее фотографии, смотрел на карте, как выглядит ее дом. Однажды слышал ее голос. И это всё. Можешь начинать!
— Начинать что? — ее голос совершенно спокоен.
— Дразнить меня, смеяться или что еще у тебя на уме? Я знаю, что ты обо всем этом думаешь.
Она смотрит на меня долгим взглядом, в котором, к моему удивлению, нет ни насмешки, ни злорадства.
— В этом твоя проблема, — она расправляет плечи и закидывает ногу на ногу: — ты уверен, что знаешь все на свете.
Вцепляюсь руками в колени и смотрю прямо перед собой.
— Я думаю, что тебе одиноко, и в этом нет ничего удивительного. Еще я думаю, что ты мог бы найти кого-то получше.
— Ты ее не знаешь, — сердито бормочу я.
— Зато я слышала кучу историй о таких знакомствах. Дело твое, конечно.
— Вот именно. Я уверен, что она — та, кого я искал. И скоро ты сама в этом убедишься.
— Хорошо.
— И не вздумай жалеть меня! Каждый встречает своего человека по-разному. В этом нет ничего унизительного!
— Твои слова. Не мои.
Некоторое время мы молчим. Другие автомобили, как и говорил водитель, попадаются крайне редко. Когда одна из таких одиноких встречных машин ослепляет меня яркими синими фарами, я тихо говорю:
— Ты ведь этого хочешь: увидеть мой провал.
Венерина еле слышно усмехается.
— Не одному же тебе смотреть на мои.
Ее слова совсем не обидны. Наоборот, мне становится как-то легче. Не знаю, как выходит, что в этой машине с водителем Эльвиры, сидящим впереди, мы снова становимся друзьями. Но я точно знаю, что это волшебство рассеется, как только мы покинем этот кожаный салон. Мы обмениваемся искренними улыбками, и я понимаю, что Венерина чувствует то же самое.
Ни она, ни я не хотим испортить момент, и молчим всю оставшуюся дорогу. Солнце скрывается за деревьями, и скоро совсем стемнеет.
Когда усатый водитель притормаживает, чтобы вписаться в резкий поворот налево, волнение возвращается. Я вижу табличку с названием улицы. Это ее улица. Улица, на которой живет Сашка. Сердце стучит в висках, желудок сжимается, а по спине пробегает неприятный холодок. Лицо, наоборот, горит, и я чувствую, как на лбу появляются капельки пота.
— Где-то здесь, — говорит водитель. Он ведет машину медленно из-за ужасной грунтовой дороги, испещренной глубокими ямами. — Ну, точно. Прибыли, господа!
К моему ужасу, фонарь ярко освещает знакомый мне дом. Деревянный и зеленый, с уютным крохотным крылечком. Соседний дом я тоже узнаю. Мы с Сашкой смеялись над ним, потому что он совершенно сюда не вписывается. На их улице сплошь деревянные небольшие домики, а этот — огромный темный и каменный, больше напоминающий замок в готическом стиле. Если приглядеться, вдали можно заметить серые пятиэтажки, что и делает это небольшое поселение городом.
Я не спешу вылезать из машины, несмотря на ожидающий взгляд Лены.
— Эльдар, ты, наверное, хочешь, — Венерина наклоняется к усачу, — что-нибудь поесть. Я видела, что мы проезжали магазин.
Она протягивает руку с зажатой тысячной купюрой, и усатый Эльдар посылает ей благодарный взгляд. Уверен, он понимает намек, но ничем это не показывает.
Когда мы остаемся одни, Венерина говорит:
— Долго будешь сидеть? В окне горит свет. Поторопись. Что-то мне подсказывает, что люди здесь ложатся спать рано.
— Не могу, — хриплю я. — Я думал, что смогу, но…
— Так, — Венерина поднимает руку и включает свет в салоне, чтобы я мог увидеть ее уверенный взгляд, — ты водишь мотоцикл, помнишь? У тебя даже есть шлем с черепом.
Я выдавливаю из себя трусливую улыбку.
— Ты — не трус. Волноваться это нормально. Сейчас ты выйдешь отсюда, откроешь калитку и позвонишь в звонок. А дальше все пойдет как по
