низкими оценками намекнуть Никитке, что тот, немного того, туповат-с. А ты, говорят, ему неосторожно кучу двояков впаял.
— Говорите, спать не будет, — задумчиво произнёс математик. — Ну-ну, — и продолжил: «… страсть убо сия есть тех, которые мнят о себе, что они нечто в мире суть, и тако о себе высоко мечтая, прочиих ничтоже быти судят».
— Это что? — удивился трудовик. — Из Писания? Ты что, верующий?
— Нет, это один умный человек так сказал, — признался Никодим. — Когда-то я с ним водил знакомство. Давно это было, да быльём поросло. А веровать в вашего Бога мне как-то не к лицу. Хотя Его я боюсь.
На том новые знакомые расстались, чтобы через несколько часов снова увидеться, но уже при других весьма трагических кое для кого обстоятельствах.
Алла Леонидовна выслушивала завуча и классного руководителя 10А класса об их походе с соболезнованиями в семью Сторчаков.
— Как Евгений себя чувствует? — уточнила директор.
— Женя пока также молчит, но уже немного ходит, даже книги стал читать, — похвалилась классная мама. — Родители его сильно переживают, лица на них нет. Такое горе.
Директору как-то не очень верилось, что Жека образумится и не пойдёт по стопам старшего братца. В данном случае верить в лучшее, это всё равно, что верить в цыганских учёных. Раньше надо было переживать — хотела сказать директор, но такое вслух произносить политически неправильно. Могли обвинить в чёрствости. Хотя всё равно обвинят школу. Скажут, что это школа в своё время не досмотрела, вот и получился наркоман и разбойник. Ага, это мы его учили выходить на большую дорогу и заниматься разбоем. Прямо на математике и химии этому учили. И к наркоте — это мы его приучили, наверное, на уроках ботаники. Исключительно про коноплю и мак ему рассказывали, а на уроках химии коллективно варили дурь на лабораторных занятиях. Чем ещё на химии заниматься? Старший погиб, младший остался жив — вот только, что с ним станется?
Как только мысли Аллы Леонидовны перекинулись на химию, так вдруг разговор трёх дам внезапно прервался влетевшей в кабинет секретарши Танечки.
— ЧП у нас. С Ангелиной Михайловной. Вот только что, — сообщила секретарь.
Все дамы ахнули, и уставились на Танечку, требуя подробностей. Оказалось, вот только что, Ангелина Михайловна, окончив уроки, спокойно шла к себе домой, никого не трогая, как на совершенно ровном месте она умудрилась не то сломать себе ногу, не то вывихнуть. Ну, и растянулась всем своим немалым весом на земле. Хорошо ещё, что эту картину заметила баба Серафима, которая умудрилась выловить мужиков — завхоза Бакшеева и трудовика Безпалько. Мужики кое-как подняли высокообъёмную химичку и усадили на лавочку, а дальше они не знают, что делать. Мужики, одно слово.
Все вчетвером дамы побежали к месту происшествия. Около стонущей химички толклись трудовик, завхоз и баба Серафима. Медсестры Клавдии Сергеевны не наблюдалось, да и толку от неё всё равно никакого. На одутловатом резко побледневшем лице Ангелины Михайловны выделялись крупные капли пота, а левая нога, наоборот, посинела и отекла. Всё ясно: надо везти потерпевшую в травмпункт. Отзвонившись в местную больничку, директор поняла, что всё гораздо сложнее: медицинская машина находилась в ремонте, а второй нет по причине оптимизации медицины. Получается, что надо или дозваниваться до скорой в Комаровске или искать частника на большой машине, чтобы приличных размеров пострадавшую отвезти в больницу.
«… .на такой машине только бегемотов возить» вспомнила слова Ангелины директор. Это она тогда сказала о машине математика. Оставалось только его найти и привлечь для благого дела. Ведь не откажет же он, а отвезёт бегемота, то есть больную учительницу в Комаровск. На вопрос к Танечке, где сейчас Никодим Викторович, та ответила, что из школы тот не выходил, а занимается с отстающими в классе на втором этаже. Танечка ошибалась: Никодим занимался не с отстающими, а с учениками десятого класса, которые хотели заниматься математикой. Это Танечка думала, что дополнительно занимаются только с отстающими. Почему-то, к удивлению учеников, он согласился с ними заниматься дополнительно и, самое главное, бесплатно. Учеников потом удивило ещё и то, что на таких занятиях почему-то весь материал запоминается на раз-два, и держится в памяти намертво. Это явление странное, но это очень здорово, поэтому на дополнительные занятия к Никодиму уже стали приходить не трое, а целых пять учеников. Дети смекнули, что такими темпами, они проклятое ЕГЭ сдадут хорошо. Почему учитель не требует денег, тоже странное явление.
В этом классе директриса и нашла Никодима. Ему пришлось на полуслове прервать объяснения и оглянуться на вошедшую начальницу. Алла Леонидовна в присутствии детей описала ситуацию с химичкой и настойчиво попросила Никодима проявить патриотизм, в виде быстрой доставки пострадавшей в больницу Комаровска. С чего она взяла, что Никодим возьмёт под козырёк и побежит выполнять указание неизвестно. Скорее всего, она привыкла, что учителя люди бесправные: их можно каждый выходной выводить на субботник, работать они должны круглые сутки, в том числе в праздники. Над учителем даже их собственные домашние коты издеваются, когда узнают, кем работает их малохольный «хозяин».
С Никодимом у Аллы Леонидовны вышел облом. В данном конкретном случае он повёл себя, как последний жлобяра и чёрствый человек. Может он по происхождению из семитских племён?
Кивнув директрисе, что он всё понял, Никодим в присутствии деток с максимально обаятельной улыбкой сообщил ей:
— Таки две с половиной в самый раз, — спокойный, как баобаб в штиль, произнёс математик.
— Что, две с половиной? — переспросила директриса. Он, что не въезжает в проблему? Быстрее же надо шевелиться. Желательно прыжками, ведь директор просит, а не простой поселковый житель. Алла Леонидовна демонстрировала нетерпение молча, но весьма красноречиво, даже вздыхала тяжело.
— Денег две с половиной тысячи, — пояснил математик с семитскими наклонностями. Он умел считать. — Всё по-честному, без обмана. Сами посудите: бензин на 30 километров туда и назад, опять же амортизация транспортного средства, страховка, налоги ужас какие. А вы мне вместо приличного жалованья копейки платите.
Видя, что директриса судорожно пытается открыть рот, чтобы что-то сказать несдержанное, Никодим добавил:
— Торг тут не уместен. Деньги вперёд.
— Я вам завтра отдам, — задыхаясь от возмущения прорычала директриса. Хотелось погнать на коллегу густо и нецензурно, но не при детях же.
— Тогда я завтра готов съездить, мне не к спеху. У меня, как видите работа, и на минуточку, в свободное время без дополнительного жалованья в звонкой монете.
Алле Леонидовне хотелось плюнуть в эту наглую рожу, но вспомнив, что её подруга сидит и страдает без медицинской помощи, она стала рассуждать здраво.
