— Ну, что? — хрипло спросил Доран, наклонив голову так, чтобы капюшон точно целиком скрывала его лицо.
— Мы ждем, когда нам принесут письма, — сухо ответил герцог, и Доран отошел к окну, встал сбоку за шторой.
— Ты уверен, что она придет? — спрашивал граф, явно не в первый раз. — А не решит шантажировать этими письмами самого советника?
— Уверен, — холодно отзывался его собеседник. — У воров тоже есть честь, хоть и весьма своеобразная. Тем более я ей не заплатил еще ни медяка. Я же не наивный юнец — сразу такие вещи оплачивать!
И, как будто дожидаясь этих слов, открылась входная дверь. В библиотеку вошло новое лицо — костлявая и низкая фигура в до боли знакомом Дорану костюме и маске, за которой нельзя было разобрать ни лица, ни волос. Киоре прошлась по библиотеке, лишь на секунду замедлилась, увидев его.
— Это посредник, не бойся. Он передаст письма в Эстерфар. Давай их уже!
— Вы так торопитесь… — Киоре достала из кармана пухлый конверт. — Деньги? — герцог Таарина подхватил со стола кошель и подбросил на ладони. — Что ж, мне остается положиться только на вашу честность, — голос Киоре настолько пропитался ядом, что на месте скандального герцога Доран бы, не размышляя, ударил ее.
Граф, к которому Киоре стояла спиной, завел руку под полу пиджака.
— Не советую доставать оружие, граф! Уберите руку с револьвера, я все вижу! Да-да, у меня глаза и на спине! Вы же пока не знаете, настоящие ли эти письма…
— А зачем тогда отдавать тебе деньги? Если письма ненастоящие? — хохотнул герцог и махнул графу.
— Потому что они нужны вам больше, чем мне деньги, — нагло рассмеялась воровка.
Будь Доран настоящим посредником, сбежал бы куда подальше, только увидев постороннего, но он продолжил с интересом наблюдать за развернувшейся сценой. Они обменялись — каждый получил свое, и Киоре, аккуратно и будто невзначай, стала пятиться к окну. Заговорщики тоже как-то странно переглянулись то ли размышляя, как избавиться от Киоре, то ли засомневались в том, что они получили от нее.
— Ну так, отдаете письма? Или вам уже не нужно? Мне надоело ждать! Я пошел! — Доран вышел из своего угла, закрыв Киоре путь к отступлению.
— Стоять! — остановил его рёв герцога Таарина. — Сейчас я проверю подлинность писем и передам их тебе! А ты уже переправишь их в Эстерфар, чтобы растоптать этого мерзавца!..
Киоре, как готовая к прыжку кошка, приблизилась к нему… Не время медлить! Схватив висевший на шее свисток, Доран дунул в него. Пронзительный, высокий звук заставил всех вздрогнуть, а потом мужчины, словно что-то осознав, запаниковали, но поздно: вход в библиотеку уже перекрыли его сотрудники, они же шумели в саду, отрезая остальные пути отступления негодяям. Доран сбросил капюшон.
— Вы обвиняетесь в заговоре против короны! — объявил он. — Можете хранить молчание до застенков Особого управления, — добавил язвительно. — А тебе вменяется воровство рубина, бриллиантов и этих бумаг, Киоре!
Доран не видел лица Киоре, но мог поклясться, что взглядом его уже несколько раз сожгли. Она вырвала у герцога Таарина письма и бросилась к окну, кинула нечто, от чего Доран закрылся рукавом, но это оказалась обманка. Доран успел броситься и схватить Киоре за руку, но она дернулась, споткнулась, и они вместе упали вниз. Киоре шипела и ругалась: колючие кусты спасли от травм, но менее болезненным приземление не стало.
— Да будь ты проклят! — и Доран едва увернулся от удара между ног.
Киоре извивалась, шипела, вырывалась, кусалась, но ему удалось прижать ее к земле. И стоило подумать, что схватить хаанатскую колдунью оказалось слишком просто, как та сказала какую-то тарабарщину, и мир вспыхнул белым, ослепляя. Когда Дорана подняли подчиненные, он едва различал предметы… Колдунья, конечно, пропала.
Отбросив чувства и лишние мысли, он погрузился в работу: требовалось успокоить перепуганную баронессу и ее гостей, потом его ждала допросная. Вайрелу был отдан граф, Доран же занялся герцогом. В крохотной каморке с окном-щелью на стене висела лампа. Стоял один стул, к которому приковывали заключенных, по требованию следователя вносили столик с письменными принадлежностями, если допрос не записывал специальный человек.
— Будете признаваться или мне придется потратить несколько часов? — Доран говорил со скукой, а ненависть в глазах герцога его не трогала совершенно.
— Щенок! В тебе осталась хоть капля княжеской гордости?! Стелешься перед императором! Да тебя вместо коврика можно использовать!
— Значит, допрос, — почти обреченно протянул он. — С чего начнем? Пытки? Или сразу зелье правды?
Как видел сам Доран, оба варианта были паршивы. Пытки мучили тело, а лишняя капля зелья приводила к полной потере памяти через некоторое время.
— Ты не надейся, что никто не попытается перевернуть этот гнилой порядок! Проклятье! Почему ты служишь этим Каэр-Моран, которые при князьях были слугами?!
— Потому что за триста лет они построили сильную империю? — пожал он плечами и приказал стоявшему за дверью стражнику принести зелье.
Доран пытки не любил. Пусть лучше память потеряет, всё одним злодеем в империи меньше. Встрепанный, в порванной одежде, грязный и с разбитым носом герцог Таарина с ненавистью смотрел на Дорана. Сколько же он видел подобных взглядов! Сколько раз его проклинали!..
— И почему же с такой ненавистью к Каэр-Моран вы решили начать с устранения военного советника, а не сразу императора?
Допрашиваемый сплюнул на пол.
— Значит, поддержка армии, — выдвинул предположение Доран, и судя по гримасе герцога, угадал. — Хороший был бы путь, но ныне вы в проигравших. Как думаете, многое расскажет граф? Давайте подождем…
Граф, стоило ему увидеть пыточную, признался сразу и во всём.
— Как видите, правду мы установили быстро, — вернулся к герцогу Доран. — Итак, вас ждет тюрьма. Или же рудники. Ваша семья лишается титулов и имущества и ссылается на север, поближе к горам. Вашему маленькому сыну там определенно некомфортно… Опыт с вашимо старшим сыном ничему вас не научил. Он ведь был наказан за участие в заговоре против короны… Или, когда вы отреклись от первого ребенка, заодно и всё забыли?
Доран не любил излишней жестокости, но наказание было наказанием. В конце концов ребенка никто позором клеймить не будет. Сможет — преодолеет всё, вернется с севера в столицу и вырвется в люди. Службу в Тайном сыске Доран любил прежде всего за то, что можно было не церемониться с вынесением наказания, не ждать суда, не терпеть занудных адвокатов. Император сам дал ему власть в крайнем случае выносить мгновенное решение о наказании и только присылать ему последнее на подпись. К чести главы Тайного сыска, пользовался этим правом он редко.
Оставив заключенных страже, пошел к себе в кабинет. Очередная ночь подходила к концу, а о сне опять приходилось лишь мечтать. Наверное, только поэтому кардинала в собственном кабинете Доран сначала принял за мираж.
