— Что получила? — спросила она, уже зная ответ.
— Новое письмо, разумеется! — почти выкрикнула леди Кренборн. — И что мне теперь делать? Мой брат умер!
— Да, мама, — удивленно ответила Джина. — Но какая связь между его смертью и получением этого письма? — Самая прямая! — голосом страдающей Офелии возвестила мать.
Джина ждала.
— В прошлый раз я вызвала брата, и он сам обо всем позаботился. Обо всем! Полагаю, он даже нашел человека Боу-стрит, и хотя с тех пор он никогда об этом больше не упоминал, я думаю, тот человек оказался небезуспешным. А теперь мы одни. Даже Кренборн умер пять лет назад, хотя и в то время он был совершенно бесполезен. Совершенно! «Думаю, женщина умеет держать язык за зубами!» — вот и все, что он мог сказать.
Джина неоднократно слышала этот рассказ о способностях отца, поэтому очередное повторение считала весьма утомительным.
— Слава Богу, Гертон абсолютно не походил на моего супруга, — продолжала леди Кренборн. — Слава Богу, он сразу понял, что ты должна выйти замуж за его сына, а если бы это зависело от твоего отца, тебя признали бы незаконнорожденной еще до того, как он понял бы все последствия.
— Да, но…
— Мой брат просто взял заботу на себя. Осознав всю серьезность положения, он тут же отозвал Камдена из Оксфорда, и на следующий день вы уже были женаты. Если меня кто-то и восхищает, моя дорогая, то это человек действия. Каковым твой отец не был.
— Ты получила еще одно письмо от шантажиста? Но леди Кренборн в ярости ходила взад-вперед по комнате и не слышала ее.
— Я умоляла твоего отца, когда тебя совсем крошкой привезли к нам. Я говорила: Кренборн, если у тебя есть хоть капля ума, заплати этой женщине.
Джина вздохнула. Поскольку разговор предстоял долгий, ода выбралась из постели, накинула халат и села у камина.
— Разве он подчинился? Или послушался меня? Отнюдь. Кренборн только и делал, что бормотал: «Какая необыкновенная эта женщина, какая изысканная, она никогда не предаст собственного ребенка». И что получилось?
— Ничего ужасного. Если ты помнишь, я стала герцогиней, мама.
— Благодаря твоему брату, а не Кренборну! И кто бы мог написать анонимное письмо? Конечно, французы. Я уверена, что его написала эта женщина. И второе письмо тоже.
— Мама, — произнесла Джина, но леди Кренборн продолжала метаться по комнате. — Мама!
— Что? — Она вдруг застыла на месте и автоматически подняла руки к волосам. — Ты что-то сказала, дорогая?
— Графиня Линьи не могла написать это письмо. Она умерла в прошлом году.
— Умерла?
Джина кивнула.
— Твоя… твоя… женщина, родившая тебя, умерла? Невероятно!
— Мне сообщил об этом мистер Раунтон и приложил вырезку из парижской «Экспресс».
— Почему ты не сказала мне?
Джина заметила явные признаки надвигающейся бури.
— Я не хотела расстраивать тебя упоминанием ее имени.
— И что же ты предприняла? — спросила леди Кренборн.
— Предприняла?
— Я знаю тебя, Джина! Пусть я не произвела на свет, но воситала тебя. И что же ты сделала, получив сообщение Раунтона?
— Я написала в ее поместье, — созналась Джина. — Хотела выяснить, не оставила ли графиня послание или какую-нибудь записку.
Леди Кренборн подошла к дочери и погладила ее по голове.
— Прости, дорогая, — сказала она, целуя рыжие волосы Джины, которые та унаследовала от бесчестной графини Линьи. — Я, правда, очень сожалею. Графиня была неблагодарной дурой, хотя ее утрата для меня только благо.
— Все в порядке. Она никогда не обращала на меня внимания, но я думала… — Вздохнув, Джина пожала плечами. — Так странно, хотя…
— Молчи! — Леди Кренборн зажала ей рот ладонью. — Если эта женщина… если графиня Линьи не писала это письмо, тогда кто?
— А что в нем говорится?
— Вот оно, — сказала мать, достав из ридикюля сложенный лист.
Джина пробегала глазами слова, написанные четким почерком с завитушками. Потом до нее вдруг дошел их смысл: «Возможно, маркиз расстроится. У герцогини есть брат».
— У меня есть брат, — прошептала она. — У меня есть брат!
— Должно быть, единоутробный, — поправила леди Кренборн. — Я больше не позволяла твоему отцу ездить на континент после того путешествия во Францию, которое имело столь неприятные последствия. — Она замолчала. — К тебе это не относится, дорогая. Ты мое счастье. Я благодарю Господа, что эта женщина не захотела воспитывать собственных детей. Бог знает, где сейчас может находиться твой брат. Видимо, сына она тоже отдала его отцу, как поступила и с тобой.
— Но кто мог написать это письмо?
— Очевидно, графиня была неосторожна. Она уверила твоего отца, что никто даже не предполагает о твоем существовании. Поняв, что оказалась в интересном положении, она уехала в свое загородное поместье, и ты появилась у нас шести недель от роду. — Леди Кренборн импульсивно поцеловала дочь. — Это был счастливейший день в моей жизни.
— Счастливейший и неприятнейший, мама, — улыбнулась Джина.
— Правда. Но к тому времени я хорошо изучила Кренборна, моя дорогая. Второго такого дурня нет в целом свете. Не держи я твоего отца в узде, он бы наплодил столько детей, что, клянусь Богом, ему бы позавидовал любой кролик.
Джина взглянула на анонимное письмо.
— Может, они снова напишут и сообщат, где мне найти брата.
— Не сомневайся, они напишут и потребуют денег, — заявила мать. — Это письмо — явная угроза. Как ты думаешь, что почувствует Боннингтон, узнав о твоем незаконнорожденном брате?
— Конечно, он будет… — Но слова умерли прежде, чем она хотела вымолвить, что Себастьян будет рад.
С того момента как она призналась ему, что является внебрачным ребенком своего отца и французской графини, Себастьян никогда не упоминал столь позорный факт, делая вид, будто вообще не слышал о нем. Почти все в Англии считали Джину сиротой, ребенком одного из дальних родственников леди Кренборн, и, естественно, эта версия была для него более приемлемой.
— Не думаю, что он хорошо отнесется Атакой новости, — сказала леди Кренборн и чуть слышно хихикнула. — Он расстроится.
— Да, Себастьяну это не понравится, — согласилась Джина. — Ведь существует опасность, что автор письма распространит скандальную новость.
— Слава Богу, я не подпускала твоего отца к делам поместья. Теперь мы достаточно богаты, чтобы заткнуть рот шантажисту.
— Не уверена, что это разумно, — ответила Джина, садясь на край постели. — Шантажист выжидает, не так ли? Дядя Гертон устранил первоначальную угрозу разоблачения, выдав меня за Кэма. Но потом Кэм сбежал в Грецию, и автор письма дожидался своего часа. Наверняка он знал о намерении моего мужа аннулировать брак и теперь рассчитывает, что я заплачу ему целое состояние, только бы удержать Себастьяна.
