ладонь к дереву и открываю ее.
То, что я обнаруживаю внутри, разрывает мне грудь.
Она сидит на кровати, положив голову на руки, ее плечи сотрясаются от рыданий, а тихие всхлипы наполняют тишину комнаты вокруг нее.
— Сирена, — вздыхаю я, и мои ноги несут меня вглубь комнаты задолго до того, как мой мозг успевает принять решение. Она просто взывает ко мне на каком-то таком уровне.
Не спрашивая разрешения, я поднимаю ее одеяло и забираюсь к ней в постель, поворачивая ее так, что она наполовину сидит на мне, а я обхватываю ее дрожащее тело руками и укладываю ее голову себе под подбородок.
Я не уверен, что когда-либо утешал кого-то раньше. Ладно, может быть, Калли, когда она была ребенком, но это совсем другое. Я никогда, вообще никогда не утешал женщину, которую трахал. Я бы скорее отправил их плакать. Черт, я могу гарантировать, что так и было.
— Все в порядке, Сирена, — успокаиваю я, тихо пугаясь, что звук моего голоса прорвется сквозь ее страдания, и она тут же отпустит меня и потребует уйти.
Но, к счастью, этого не происходит.
Вместо этого она прижимается ко мне еще крепче, а ее слезы начинают пропитывать ткань моей рубашки.
— Я держу тебя, Бри, — говорю я, целуя ее в макушку и прижимая ее к себе так крепко, как только могу, учитывая, что на верхней руке у нее массивная повязка. Мысль о том, что я могу причинить ей боль, приводит меня в ужас, несмотря на то что уже слишком поздно.
В конце концов она успокаивается, но, к моему удивлению, не отпускает меня. И после нескольких минут тишины я с болью сдвигаюсь с места, чтобы снова лечь на ее кровать и взять ее с собой.
Она кладет голову мне на грудь, прямо над моим сердцем, слушая, как оно неловко быстро стучит под ее ухом.
Ее рука проникает под мою рубашку, и ее жар обжигает меня изнутри, пока она обнимает меня. Она перекидывает свою ногу через мою, связывая нас воедино всеми возможными способами. Но с ее губ не слетает ни слова.
Между нами есть миллион и одна вещь, которая остается невысказанной, но, похоже, сейчас ее устраивает лишь этот момент. И я не могу соврать, я тоже чертовски доволен этим.
В конце концов, ее дыхание выравнивается, а тело замирает, и она погружается в сон.
Но я не могу. Я не могу отвести от нее взгляд или позволить своим мыслям успокоиться.
Неужели Тео, Себ, Тоби и Дей— нет, не буду об этом… они так же спят каждую ночь? Неужели они буквально засыпают в обнимку с одним и тем же человеком?
Если это так, то должен сказать, что все не так плохо, как я думал.
Черт. Кто я сейчас?
Я уже спал с женщинами… Ладно, это ложь. Я спал с Брианной. Все остальные были посланы подальше, как только я с ними заканчивал. Но мы всегда просто отключались на своих сторонах кровати довольные, потные, измученные. Чаще всего я забывал о ее присутствии, пока она не пугала меня до смерти на следующее утро, или я просыпался с туманным воспоминанием о ее присутствии, но обнаруживал, что она уже сбежала, как она часто делала в последнее время.
Но это… это… приятно?
Тихий смех срывается с моих губ, когда я смеюсь над собственной нелепостью.
Может, мне стоило просто принять те таблетки?
Но мои мысли не идут ни в какое сравнение с тем развлечением, которое я испытываю, когда немного погодя в комнату вваливаются Джоди и Тоби с пакетами в руках.
Глаза Джоди распахиваются так широко, что я уверен, что они чуть не выскочили у нее из головы при виде меня с Брианной на руках.
— Кто-то сделал ей лоботомию, пока нас не было? — наконец шепчет она, в то время как Тоби просто с интересом изучает наше положение.
— Ты такая смешная, — шиплю я в ответ.
— Она буквально хотела убить тебя, когда я в последний раз упомянула твое имя. Как ты перешел от этого к… этому?
Я пожимаю плечами, потому что хрен его знает.
— Брэд, этот придурок, приходил навестить ее, — тихо признаюсь я. — Я видел, как он ушел, а потом застал ее плачущей.
— Он заставил ее плакать? — спрашивает Тоби, нахмурившись.
— Нет, — говорит Джоди. — Не может быть, чтобы он заставил ее плакать. Он ее не волнует…
— Кроме его великолепного члена, — замечаю я, цитируя слова Брианны, которые она говорила мне много-много раз, когда дразнила меня своим постоянным приятелем.
— Я не уверена, что даже этого достаточно, чтобы заставить ее плакать.
— В любом случае, она заснула вот так, так что…
— Ты выглядишь мило, — говорит Тоби, в его глазах пляшет веселье. — Каково это — наконец-то познать радость объятий?
— Пошел ты, — шиплю я, хотя в угрозе нет ни капли жара, и, если судить по его улыбке, он слышит все мои невысказанные слова.
Да, я наслаждаюсь этим, придурок. Смирись с этим.
— Ладно, мы просто принесли ей кое-какие вещи. Если ты не против, мы собираемся домой, но я вернусь до того, как начну работать завтра.
— Ты не знаешь, когда ее выпишут? — спрашивает Тоби.
Я качаю головой.
— Можешь узнать? — спрашиваю я, нуждаясь в том, чтобы она уехала отсюда так же сильно, как и я сам.
— Конечно. И мы обустроим нашу гостевую комнату.
— Подожди, что? — выпаливаю я.
— Мы не отпустим ее домой, пока она еще восстанавливается, — говорит Джоди, закатывая глаза, как будто это очевидно.
Она права. Мысль о том, что Брианна вернется в свою квартиру одна, мне тоже не по душе. Но, честно говоря, квартира Тоби и Джоди ненамного лучше.
Так что бы ты предпочел? Чтобы она переехала к тебе?
— Есть другие предложения? — спрашивает Тоби со знающей ухмылкой.
— Н-нет. Наверное, я не очень задумывался о том, что будет, когда мы уедем отсюда. — Ложь. Такая ложь.
— Конечно, не задумывался. Если придумаешь, дай нам знать, — поддразнивает он.
— Просто уходи, пока не разбудил ее, — шиплю я, более чем готовый снова остаться наедине со своей сиреной.
8
БРИАННА
Я просыпаюсь в горячем поту, прижимаюсь щекой к чему-то, что не является подушкой, а мои пальцы обхватывают…
— О Боже, — задыхаюсь я, когда мой мозг просыпается, и я понимаю, что именно я держу в руках.
Я отдергиваю руку, но она упирается в эластичный пояс, стягивающий запястье.
Рядом со мной раздается глубокий рык, и мое сердце подскакивает к
