– Да не целовал я, – попробовал объяснить Клавдий Симеонович, – это метода такая, для невзаправдашнего дыхания…
Старик только рукой махнул:
– Будет тебе! От этаких делов никто еще с того света не взворачивался. Тайна в тебе самом. И я эту тайну достану.
Клавдий Симеонович понял, что спорить далее бесполезно.
– И каковы ваши планы? – спросил он.
– Лекарство из тебя делать, – спокойно ответил кормщик. – Снадобье. Потому как не простой ты человече, странничек. Похоже, в тебе и сидит та целебная сила, что я второй век по свету ищу.
– Какая сила?.. – пробормотал Сопов. – И что значит – из человека делать?
– Запросто, – охотно пояснил кормщик. – Перво-наперво жир с тебя вытоплю. В нем и есть главная лечебная сила. Слыхал про барсучий жир либо медвежье сало? То-то. А там уж как станет. Только сдается мне – и одного жиру будет довольно.
Клавдий Симеонович обомлел. Глянул старику в глаза – шутит, что ли?
Но нет, тот не шутил.
– Да что ж вы такое говорите… – пробормотал титулярный советник. – Какой жир? Какое сало? Да вы, верно, взбесились?!
Кормщик покивал головой – словно бы даже сочувственно. Дескать, чего ожидать от неразумного человека.
– Будет тебе, – сказал он. – Прими участь свою и молись. – Кормщик повернулся к «матушке»: – А ты с ним тут побудь. Покуда я все приготовлю.
Та кивнула.
– И вот что, помни: смирением удел свой облегчишь, – сказал старец Сопову. – На благое дело жизнь-от положишь. А я чудодейственное лекарствие именем твоим назову. Хочешь? Тебя как кличут, Клавдием? – Старец поморщился. – Ну, нехай так и будет. Ты это, крепись. Через то и дух-бога узришь.
– Не нужен он мне! – завопил Сопов. – Все ты врешь, пень! Выпусти меня отсюда! А не то…
Старик покивал головой.
– Пойду, – сказал он, вновь обращаясь к «матушке».
– Ты не шути с ней. – Кормщик в дверях оглянулся и строго посмотрел на Сопова. – Она родом из здешних. Хлебнула горюшка, без мужа деток троих поднимала. И зверя с ружья била, и на лесного хозяина с рогатиной хаживала. Тебя, как холодец, по полу разотрет.
Сказал – и за порог.
Тут Клавдий Симеонович на какое-то время будто в забытье впал. Всем существом своим чувствовал, что кормщик не шутит. Поступит, как обещал. Неужели?.. Да нет, дичь, бесовство! Быть не может!
И что теперь делать-то? Кинуться разве на эту ведьму? А вдруг и впрямь прибьет, как медведя?
Ну и черт с ним, сказал сам себе Клавдий Симеонович. Он уже понимал, что целым из этой истории навряд ли сумеет выбраться. Так что и терять нечего.
Он шевельнулся на лавке, придвигаясь поближе к старице. Ждал, что «матушка» одернет, велит на место вернуться, – но та ничего, сидела неподвижно, будто и неживая.
«Ишь выставилась, словно аршин проглотила! Только глазами посверкивает. А может, она и не старуха совсем, – мельком подумал титулярный советник. – Лица-то вблизи ни разу не видел. А под платком не очень и разглядишь».
Сопов подтянулся совсем вплотную.
Теперь следовало метнуться вперед и со всей силы приложить тюремщицу точно в висок. Против подобного удара мало кто устоит, тем более женщина. Пускай даже такая, что и на медведя с рогатиной ходит.
Клавдий Симеонович внутренне собрался, напружинился. И глянул напоследок в колючие глаза «матушки».
Вздохнул, сжал кулак. И… не ударил.
Вместо этого титулярный советник сполз с лавки на пол и бухнулся перед старицей на колени.
– Не губи, «матушка», – горячо заговорил он. – Не виноват я! Ни в чем не виноват! Заступись за меня пред своим кормщиком. Я ведь и полезным могу оказаться. Вот ей-ей, Клавдий Сопов много чего умеет! А хочешь, денег тебе дам? – Голос у титулярного советника упал до страстного шепота. – У меня есть, можешь не сомневаться. Богато заживете. Я адресок шепну, черкну записочку, а ваш человечек пускай в Харбин наведается. Там все и получит. Хочешь, так и себе все возьми. Я ни гугу. Словечком ни с кем не обмолвлюсь. Ну как? Ты чего молчишь-то?
Но старица ничего не ответила. Разглядывала Клавдия Симеоновича, будто диковинное насекомое. А глаза неподвижные, смотрят равнодушно. Ничего по таким глазам не понять.
Клавдий Симеонович опустил взгляд, чтоб руки ее рассмотреть. Руки – они много чего могут о человеке сказать. Однако и тут его ждала неудача: пальцы «матушки» прятались в широких рукавах.
Поняв, что более ничего не добьется, Клавдий Симеонович отполз на коленях к стене, сел, голову в изнеможении назад запрокинул.
– Ах, черт! – Он стукнул кулаком по оструганным доскам. – На погибель свою встретил я этого доктора! Кабы не он, треклятого Кузьму лечить я бы не сунулся. Глядишь, еще бы и сам цел остался.
– Какой такой дохтур? – спросила вдруг старица.
– Да есть один, прозывается Павлом Романовичем. Свела меня с ним нелегкая. Все неприятности мои нынешние из-за него, аспида!
Это, конечно, было преувеличением, однако на тот момент Клавдий Симеонович искренне верил в сказанное.
Казалось бы, какое «матушке» дело до безвестного врачевателя? Однако она внезапно заинтересовалась.
– Так это он тебя обучил?
– Он самый. Да только невелика наука. Толком-то ничего и не знаю.
(А про себя, кстати, подумал, что быть доктором – не такая уж великая хитрость.)
Сказанное отчего-то повергло «матушку» в задумчивость, и весьма продолжительную. Потом она встала и, не говоря ни слова, вышла за дверь. Вместо нее в комнату сунулся один из стражей со своей неизменной дубинкой. Поглядел на Сопова строго, бухнулся рядом на лавку. Видно, перед тем он успел отобедать – потому что по комнатке поплыл густой дух свежескушанной редьки.
Сопов сморщился, отодвинулся.
Но тут страж отколол такой номер: не поднимаясь, приподнял одну ногу, а потом издал звук, слышать который приличному человеку совершенно невместно. Для измученного переживаниями Клавдия Симеоновича это оказалось слишком.
– М-мерзавец!.. – взревел титулярный советник и замахнулся, чтобы съездить охальника по уху.
Но тот оказался проворней: плеснул с места своею дубинкой, и свет тут же померк в глазах Клавдия Симеоновича.
* * *
В себя титулярный советник пришел, по всему, не скоро. Во-первых, был он уже не в соборной, а в избе у Кузьмы. И не на полу, как пес безродный, – на лавке лежал, а под боком уже знакомая медвежья шуба подоткнута.
Вздохнул, заворочался. Голова болела отчаянно.
Сопов выпростал из-под шубы руку и нащупал на лбу шишку величиною с кулак. Знатно угостил стражничек!
Но по сравнению с тем, что ожидало его впереди (обещаниями старца-кормщика), шишка была сущею чепухой.
