Что ты сказала? А ну повтори!
Лидка подлетела к ней, точно фурия, готовая вцепиться, разорвать в клочья.
– Что слышала.
Если честно, то Ире стало немного страшно. Она сроду никогда не дралась, а вот Лидка, очевидно, была опытна в таких делах. Но не боли Ира боялась, а унижения. Быть побитой – стыдно. Стыдно даже при девчонках. А если об этом узнают другие: мальчишки, Денис, Павлик, Вадим… Ужас! Позор!
– А ну встала! – прошипела Лидка, нависнув над Ирой. – Я тебе покажу жабу!
Ира и охнуть не успела, как Лидка скинула её с кровати, прямо на пол. И подняться не дала – больно схватила за волосы. Спасла Вита. Заверещала что есть мочи: «Девочки, не надо!». И тут же в палату влетела Антонина Иннокентьевна:
– Это что ещё за фокусы?
Лидке ничего не оставалось, как вернуться в свою кровать.
– Что здесь произошло? Михайлова! Отвечай! Чем вы тут занимаетесь?
Лидка буркнула:
– Мы просто играли.
– Драться – это игра?!
– Мы не по-настоящему. В шутку.
– А как тогда по-настоящему? С топорами и дубинками? Кузнецова, что здесь произошло?
– Ничего, – буркнула Ира, у которой кожу на голове буквально жгло огнём после того, как Лидка Михайлова вцепилась ей в волосы.
Все до единой девочки подтвердили, что это была всего лишь игра.
– В таком случае, – изрекла Антонина Иннокентьевна, – это очень гадкая и вульгарная игра. И вам должно быть очень стыдно. Вы же девочки! Если я ещё раз замечу вас за чем-то подобным, доложу директору лагеря и вас выгонят с позором.
Когда воспитатель вышла, Лидка негромко сказала:
– Скажи Антенне спасибо, хромоножка. А то бы получила сейчас.
Иру так и подмывало снова ей огрызнуться, но ославиться на весь лагерь хулиганкой не хотелось, а уж ходить побитой и подавно.
Чёрт с ней, с этой Лидкой! А заодно и со Светой, и всеми остальными. Ей бы только недельку продержаться, а там родительский день. Приедет мама, и Ира непременно упросит забрать её отсюда домой. Тем более нога вон болит. И тогда – прощай, муштра, прощайте, противные лица! И Вадим, тоже прощай…
* * *
Вечером Денис созвал всех на веранду. Сказал, что будет какая-то «свечка».
Ира понятия не имела, что это за «свечка», и заранее насторожилась. Она и сама не могла сказать, почему всё новое и неизвестное воспринимает в штыки, тогда как другие – с воодушевлением.
На веранде они расселись кружком прямо на полу, кто – вытянув ноги, кто – поджав их под себя, кто – по-турецки. Свет включать не стали, хоть и смеркалось. Посреди круга Денис поставил зажжённую свечку. И в янтарном полумраке обстановка неведомым образом стала совсем другой – лёгкой и доверительной.
Все затихли, слушая стрекот сверчков. И как по волшебству, каждый хоть чуть-чуть да раскрылся, вернее, стал самим собой, насколько возможно, конечно. Света – не жеманничала. Виталик – не строил из себя прилежного пионера, не ёрничал и никого не поддразнивал. Сашка с Сеней – не лезли на рожон. Вита и Витя, впервые за эти дни, не выглядели зажатыми. Даже Ире стало на душе почти спокойно.
Затем Денис достал из кармана довольно пухлый конверт и сказал:
– В нашем лагере есть такая традиция: время от времени устраивать «свечку». Другими словами – вечер откровенных разговоров. О чём мы поговорим с вами на следующей «свечке» – можете придумать сами. Тема – любая. Предлагайте то, что интересно вам. А сегодня мы должны узнать друг друга поближе. Это не собрание, никто никого и ни за что здесь ругать не будет. И говорить можно что угодно. Но есть несколько непреложных правил. Первое: не врать. Второе: слушать друг друга внимательно и не перебивать. Третье: никто ни о ком не должен говорить ничего плохого. Только хорошее. Понятно?
– А что в конверте? – спросил Сеня.
– А в конверте лежат вопросы. Каждый из нас должен вытянуть бумажку с вопросом, зачитать вслух и честно на него ответить. Потом передать конверт соседу, и так – по кругу.
Ребята оживились, но правила соблюдали: если кто-то отвечал – все слушали, не мешали. Не фыркали и не посмеивались.
Денис начал с себя и вытянул вопрос: «Что ты больше всего ценишь в людях?».
– Честность и ответственность, – ответил Денис. Немного помолчав, добавил: – На таких людей всегда можно положиться.
Лидке пришлось раскрыть тайну, кто её кумир. Им оказался Николай Ерёменко. Почему – толком объяснить не могла. Только вздохнула с восхищением: «Просто в «Пиратах двадцатого века» он был такой… такой!».
Света, сначала нехотя, но всё же поделилась своей заветной мечтой. Сказала, что хочет стать известной актрисой кино.
Застенчивая Вита на вопрос про самый счастливый день в своей жизни, робея, рассказала, как ходила с родителями в приезжий Луна-парк.
Ире достался вопрос, верит ли она в любовь с первого взгляда. Ира сама не знала, верит или нет, и пожала плечами. Все решили, что она стесняется, но не стали давить.
Юру спросили про друзей, много ли их у него, и он признался, что ни одного. На секунду повисла неловкая пауза, а Ире пришло на ум, что ей бы пришлось ответить точно так же, если бы этот вопрос вытянула она.
От грустных мыслей отвлёк Виталик, который зачитал вопрос, который выпал ему: «Поступок, которым ты гордишься». Он заговорил не сразу, вспоминал, наверное.
– Этой зимой, – начал он, – я ездил на каникулы в деревню к бабушке. Там есть озеро, куда мы с пацанами ходили кататься на коньках. Бабушка не разрешала, предупреждала, что тепло нынче и опасно. Но мы всё равно почти каждый день ходили, пока взрослые на работе.
Он помолчал. Никто его не торопил.
– Короче, нас было четверо. Я, Лёха и Серёга с младшим братом, Толиком. Тот в первый класс пошёл. Мы не хотели его с собой брать, он и на коньках-то толком кататься не умеет. Но Толик увязался, сказал, что матери наябедничает, если не возьмём. Значит, катаемся мы, и вдруг лёд как начал трескаться... Мы скорее к берегу. Толик упал и ногу подвернул. Серёга кинулся к нему, взял на руки… Мы с Лёхой до берега почти добрались, тут слышим – шум, треск, крики. Обернулись, смотрим – оба, и Серёга, и Толик, провалились в воду. Держатся за лёд, кричат. Я… скинул коньки, лёг на живот и
