содрогнулся и даже клацнул зубами.
По свистку физрука ребята стали выходить из воды, кто бегом, кто нехотя. Хватали свои вещи и как-то сами собой растекались на две группы. Два отряда. И Ира неожиданно оказалась в самом центре первого. Они, понятно, окружили не её, а Павлика. Смеялись, болтали, шутя подразнивали друг друга. А ей стало неловко, как будто она нежеланный гость, заявившийся на праздник без приглашения.
Но хуже всего то, что Вадим присел совсем рядом, руку протяни – и можно коснуться его кожи, смуглой, покрытой пупырышками и капельками воды. Мокрые волосы завились колечками, черные ресницы слиплись, а в серых с темными крапинками глазах светилось счастье.
Ира почувствовала, как внутри все завибрировало от волнения. Сердце заколотилось, как сумасшедшее. Уши полыхали так, что хоть спичку подноси – вспыхнет. Жаркий ком встал в горле, и не протолкнуть, не вздохнуть нормально. Наверное, спроси её в тот момент кто-нибудь хоть о чём, даже самом простом, она бы и слова вымолвить не сумела.
Сама на себя злилась, но совладать с собой не могла. Не смотреть на него! Не слышать! Не чувствовать!
Она закусила губу и опустила глаза, глядя на сцепленные пальцы. И даже они мелко дрожали. Вот уж дура, нечего сказать!
Отпустило её только тогда, когда Вадим вместе с другими мальчишками поднялся и направился в сторону корпуса.
Ира выдохнула и осмелилась посмотреть им вслед.
– Ладно, не скучай! – Павлик легонько шлёпнул её по плечу и вместе с девчонками тоже пошёл в корпус.
А Ира так и сидела, медленно приходя в себя, пока её не окликнул Денис.
* * *
Во время ужина Ира специально села не на своё привычное место, а напротив, спиной к столу первого отряда – боялась, что иначе и есть нормально не сможет. Это помогло мало.
Интересно устроен человеческий слух – о чём беседовали за её столом, Ира не слышала, зато чутко улавливала обрывки разговоров за соседним. Иногда она различала его смех, от которого по коже бежали мурашки и замирало сердце.
Лишь с третьего раза она поняла, что Вита её о чем-то спрашивает.
– Что? – переспросила Ира.
– Ты пойдёшь на дискотеку?
– Нет, не хочу.
– А я хочу… наверное. Только стесняюсь. Может, пойдём вместе? А то хочется, но одной как-то страшно.
Дискотека была после ужина. Ире, и правда, идти туда совершенно не хотелось – ей и в школе надоело стенки подпирать. Да и во время купания насмотрелась уже, как другие веселятся. Но Антонина Иннокентьевна не разрешила остаться в палате одной.
– Посидишь, – сказала, – музыку послушаешь.
Пришлось пойти.
11
Дискотека проходила под открытым небом. Над танцплощадкой натянули провода с разноцветными лампочками. Из огромных, с небольшой шкаф, колонок гремела АВВА.
Ира облюбовала скамейку подальше от грохочущих динамиков. Рядом с ней тотчас пристроилась Вита. И вообще, многие сидели, скромничали, хотя Павлик – он вёл дискотеку – активно призывал народ двигаться. Когда заиграла нестареющая «Хафанана» Африка Симона, танцующих резко прибавилось, но лишь только полилась всем знакомая, медленная и проникновенная «Hotel California», как снова все расселись кто куда.
В центре почти пустой танцплощадки осталось лишь несколько пар, медленно качающихся под музыку. Ира сразу узнала среди них Вадима. Он танцевал с высокой светловолосой девчонкой из своего отряда. Внутри неприятно, даже болезненно кольнуло, да так и осталось в груди острой льдинкой.
Захотелось немедленно уйти, нет, не просто уйти. Ире отчаянно захотелось исчезнуть из этого проклятого лагеря. Насовсем. Песня эта показалась мучительной и невыносимо долгой.
Голоса и смешки вокруг отдавались головной болью. Она не понимала, почему так плохо? Он ведь ей никто, она знает его всего два дня, да и не знает вовсе. Ничего о нем, кроме имени, не знает. Отчего же так больно, так до слёз обидно?
Выждав ещё пару песен, Ира потихоньку ушла. И плевать на наказ воспитателя. Пусть сама свою музыку слушает, если ей нравится. А Ира не хочет и не будет. И вообще, может, у неё голова разболелась.
Ира не думала, что уснёт, но неожиданно уснула, правда, ненадолго. Её разбудили вернувшиеся с дискотеки девчонки.
– Виталик тебя три раза приглашал, что бы это значило? – игриво сказала Лидка.
– И так понятно, – протянула Света. – Да надоел он. Маленький ещё. Жаль, что наш Денис не танцевал. Но зато Вадик из первого отряда классный. Если б только возле него не крутилась вечно та белобрысая дылда…
– А что он тебе сказал, когда вы танцевали? Я видела, он что-то шептал тебе на ухо.
– Всё тебе расскажи! – кокетливо засмеялась Света.
Вадим ещё и со Светой танцевал? С этой противной, жеманной Светой? В груди снова обожгло болью.
Почти до самого утра Ира проворочалась без сна, поэтому встала с трудом и еле-еле шевелилась. За завтраком она снова села к первому отряду спиной. Но всё равно подметила, что Света поздоровалась с Вадимом и очень ласково улыбнулась. Вот же хищница! Всех ей подавай на блюдечке.
Если раньше Света её просто раздражала как человек, надменный и избалованный, то теперь примешивалось нечто личное, тёмное, острое. Ира еле выносила её. Еле сдерживалась, чтобы не сказать какую-нибудь грубость.
И всё-таки не сдержалась. Во время тихого часа девчонки стали к ней цепляться. В основном, Лидка с Гулей, но, конечно же, с подачи Светы. Впрочем, цеплялись не только к ней. Досталось и толстой Соне, и длинной Динке, и тихой Вите, и всем остальным по чуть-чуть. А всё потому, что за уборку звёздочку вручили другому отряду, и Денис был очень недоволен. Прямо разозлился так, словно корову проиграл.
Света тут же стала искать виноватых, а эти две Светины подпевалы старались воздать им по заслугам. Когда они называли Иру хромоножкой и тунеядкой, она молчала, стиснув зубы. Когда унижали Соню и Динку под хихиканье Светы – тоже терпела, хоть и злилась. Терпение лопнуло, когда Лидка крикнула Вите: «Ты тоже еле шевелила своими заготовками. Вечно ходишь, как полудохлая. Так и хочется дать тебе пинка для ускорения» и, спрыгнув с койки, изобразила походочку: руки по-цыплячьи прижаты к груди, сама вся скукожилась, голову втянула в плечи и пошла, трясясь, на полусогнутых.
– То-то тебя за глаза все зовут заморышем.
– На себя посмотри! – огрызнулась Ира. – Тебя все за глаза лягушкой зовут. А ты даже не лягушка, ты – жаба.
– Что?!
