— Всё в порядке, — уверенно повторила я и пошла в зал, поклявшись себе, что на этот раз не поддамся эмоциям, что бы ни случилось. Язык себе откушу, но не покажу ни моё смятение, ни мои страхи.
— Принеси счёт, — приказал Демьян, прервав телефонный разговор.
Это были первые слова, что он сказал мне за всё время ужина. Голос его прозвучал настолько неожиданно, что нервы словно бы обожгло.
И без того напряжённая до предела, я вздрогнула. Грязные приборы, что я успела собрать со стола, посыпались из рук, как гречневая крупа из дырявого пакета. Звеня, они посыпались на пол, одна из вилок упала возле ботинка Демьяна, и я поспешила нагнуться, чтобы подобрать её. Боже…
Стыд за собственную неловкость был таким сильным, что я едва находила в себе силы шевелиться. Как ни пыталась я держаться, понимала — он видит меня насквозь. Видит мои трясущиеся руки, неуверенность.
Внезапно пальцев моих коснулись его — сильные, тёплые. Подняв голову, я наткнулась на его взгляд. Продолжая телефонный разговор, он подал мне оброненную вилку.
— Спасибо, — невольно шепнула я, он же отвернулся, ничего на это не ответив.
Собрав оставшиеся приборы, я встала. Счёт… Я должна принести ему счёт. Мельком посмотрев на Демьяна, заметила, как он беззвучно постукивает пальцами по краю стола, заметила, как шевелятся его жёсткие губы.
Словно почувствовав, что я смотрю, он повернулся ко мне. Отвернуться я не успела. Вилки едва снова не полетели на пол.
— Подожди минуту, — небрежно бросил он в трубку и обратился ко мне: — Подойди, — взгляд его заставил меня повиноваться. Держа поднос с посудой в дрожащих руках, я сделала к нему шаг. Он положил ладонь мне на бедро, легонько погладил и кивнул. — С собой, как обычно, — сказал, убрав руку. — И принеси ещё кофе. Думаю, несколько минут у меня ещё есть.
Стоя у выхода в зал, я смотрела за тем, как Демьян идёт к выходу. Выходить раньше, чем они покинут ресторан, Надир мне строго-настрого запретил, чему я была только рада.
— Ты хорошо справилась, — Надир протянул мне кожаную книжку, в которой я принесла счёт.
— Что это? — я подняла взгляд, и он, взяв меня за руку, вложил книжку мне в ладонь.
— Чаевые, Дарина.
Я едва сдержала желание отдёрнуть руку. Чаевые… Чувства, метавшиеся в душе, были настолько хаотичными, что это напрочь вылетело у меня из головы. Открыв книжицу, я посмотрела на вложенную в неё оранжевую банкноту и решительно пошла к выходу. Чаевые, чёрт его возьми…
Гнев, что до этого притупился, смешавшись с другими чувствами, овладел мной со страшной силой. Выскочив на улицу, я осмотрелась, пытаясь отыскать машину Терентьева. Дождь, моросящий с самого утра, усилился, но желание высказать Терентьеву всё, что я думаю о нём, его положении и методах, оказалось сильнее страха вымокнуть.
Пробежав до края дороги, я снова осмотрелась. И где, чёрт возьми, он припарковался?! Внезапно ноги мои окатило холодной водой.
— Чёрт тебя подери! — отшатнувшись, я посмотрела вслед пронёсшейся мимо машине. Шаровары, обувь, — я вся промокла до нитки. Холодный осенний ветер обжигал кожу, капли дождя катились по лицу. Глядя вслед облившей меня иномарке, я сжимала в руках кожаную книжицу. Мокрая, униженная, злая…
Мигнув фарами, мимо проехала большая чёрная машина со знакомыми номерами, а я так и стояла, не двигаясь с места. Терентьев… И почему я раньше не заметила его?!
— Дарина! — раздался от двери окрик.
Обернувшись, я увидела стоящего на пороге ресторана Надира. Судорожно выдохнула и пошла обратно.
Поравнявшись с ним, подняла взгляд и вошла в ресторан. Он молча прошёл следом.
— Демьян Давыдович пожелал, чтобы в нашем ресторане его обслуживала только ты, — придержав меня за локоть, проговорил он.
Я резко развернулась к нему. Обслуживала я?! Да что этот Демьян…
— Я не нанималась сюда официанткой, — процедила, не в силах сдержать ярость. — Тем более личной официанткой Демьяна Давыдовича.
— Когда ты устраивалась в «Синий бархат», тебе нужны были деньги, — немного помолчав, спокойно заговорил он. — Так?
Я не ответила, потому что ответить мне было нечего. Только смотрела на администратора, понимая, что последует дальше. Злость, негодование, раздражение: всё это билось во мне, бессильно, остро.
— Так, Дарина? — всё тем же спокойным тоном осведомился Надир.
— Так, — нехотя отозвалась я и отвернулась, не желая смотреть на него.
— Что-то изменилось? — вновь спросил он, и я вновь промолчала.
Нет, не изменилось. Не изменилось и вряд ли изменится, по крайней мере, в ближайшее время.
— Ты будешь обслуживать Демьяна Давыдовича каждый раз, когда он этого потребует, — сухо, безоговорочным тоном проговорил Надир. — И если он пожелает чего-то большего, отказываться ты не станешь, ясно?
Я резко посмотрела ему в лицо, но взгляд его оставался твёрдым, даже жёстким. Тёмные глаза, волевые черты восточного мужчины… Ясно мне было лишь одно: меня загнали в угол. И сейчас либо я соглашусь на эти условия, либо… Либо мне придётся развернуться и уйти.
Опустившись на диванчик в комнатке, я сняла вымокшие балетки и пошевелила пальцами. Мокрые штаны неприятно липли к щиколоткам, ноги замёрзли.
— Что случилось? — услышала я голос Карины.
Та вошла следом за мной и перевела взгляд с моих ног на лицо.
Недовольства скрыть она даже не пыталась. Сперва мне подумалось, что это только из-за формы, но стоило присмотреться к ней повнимательнее, стало ясно: форма далеко не главное.
— Ничего, — ответила я и взяла брошенную на диван купюру. Зажала её в кулаке.
Расспрашивать Карина не стала. Только смерила меня ожесточённым взглядом. Прошла мимо и, остановившись возле своего шкафчика, бросила:
— Приведёшь форму в порядок и завтра принесёшь.
Я смотрела ей в спину, чувствуя, как злость, что ни на секунду не оставляла меня с того самого момента, когда я открыла книжку с вложенными в неё чаевыми, разрастается огромным пульсирующим шаром.
