Впереди он увидел высоченную крапчатую охранницу-шрайку, облачённую в форму с от полированной до блеска нагрудной пластиной, и огромный шлем с кривым клювом. Она смотрела на публику злобными немигающими жёлтыми глазами. К груди она прижимала лапу с длинными острыми когтями, в которой был зажат грозный, наводящий ужас костолом. Шурша перьями, шрайка занесла над собой грозное оружие. У Плута затряслись поджилки от страха. Он немедленно опустил глаза в землю и покрепче вцепился в свою спутницу. Ему было слышно тяжёлое дыхание Магды.
— Как ты смеешь! — Резкий окрик шрайки пронзил воздух, как стрела.
Плут закрыл глаза и втянул голову в плечи, ожидая, что за возгласом охранницы непременно последует удар.
— Смилуйтесь, смилуйтесь надо мной, — жалобно заскулил перепуганный насмерть гоблин. — Я не хотел. Прошу вас. Я…
Костолом взметнулся в воздух: удар по черепу — и в вечерней тишине раздался хруст сломанных костей.
Плут приоткрыл глаза. Сначала его ослепил блеск костолома. Потом он увидел тело маленького гоблина, валявшееся у шрайки под ногами. Рядом с ним по доскам растекалась лужа крови.
— Так тебе и надо, гоблиново отродье, — хрипло крякнула охранница, а стоявшие за ней ещё две шрайки, веселясь от души, защёлкали клювами.
Перебросив костолом через плечо, шрайка с достоинством отбыла; остальные последовали за ней. Магда подхватила Плута и чуть не силой поволокла его за собой. Казалось, он вот-вот потеряет сознание. Плут не раз видел, как совершалось насилие, да и сам он, бывало, попадал в переплёт: то на него злобно орал профессор, то он ввязывался в кровавые драки между младшими библиотекарями и учениками академиков. Но такое! Здесь всё было иначе. Здесь было совершено хладнокровное, бесстрастное, жестокое убийство.
— Всё кончено, — спокойно произнёс Стоб, шагающий позади. — Пойдём, пойдём. Давай шевелись, а то мы никогда не доберёмся до очередного контрольно-пропускного пункта. Там есть площадка, где можно передохнуть.
Плут взглянул на тело несчастного гоблина, валявшееся на обочине, и вздрогнул, узнав его заплечный мешок. Гоблин, как и он сам, был точильщиком ножей. Чьи-то руки подхватили мертвеца и оттащили в тень. Почти сразу же Плут услышал приглушённый всплеск, как будто что-то тяжёлое бросили в болотную жижу. От злополучного гоблина осталось лишь маленькое кроваво-красное пятно на деревянной мостовой — единственное, что напоминало о происшедшей здесь трагедии. Плут вспомнил, что на Дороге через Великую Топь ему уже встречалось немало таких пятен.
Плут повернулся к Магде.
— Какое ужасное место, — одними губами прошептал он.
— Мужайся, Плут, — подбодрила его Магда. — Мы сможем остаться на ночлег на площадке для отдыха. Я уверена: там нас должны встретить.
Плут замедлил шаги:
— А нельзя ли остановиться прямо здесь? Скоро ночь, дорога всё больше скользит под ногами, и… я такой голодный.
— Мы пойдём до блокпоста, — твёрдо сказал Стоб. — Там мы и поедим, Плут! — отрывисто и энергично произнёс он. — Держись!
Но Плут застыл на месте, словно впав в оцепенение. Широко раскрыв глаза, он стоял как вкопанный, и лицо его стало белым как полотно. Он увидел перед собой нечто свисавшее с сигнальной башни.
— Что там такое? — спросила Магда. — Плут, что ты увидел?
Плут жестом показал на башню. Магда обернулась и, невольно вскрикнув от ужаса, прикрыла рот ладошкой.
— О Небо! — застонал Стоб, поражённый жутким зрелищем. — Это отвратительно…
Плута передёрнуло.
— Зачем они это делают? Как можно это оправдать?
Он не отрываясь смотрел на висящую клетку. Она представляла собой полую сферу из переплетающихся обручей и планок, которая болталась, как на рее, на портале сигнальной башни. Внутри этого шара сидел мертвец. Руки и ноги его были неестественно согнуты, свесившаяся набок голова утопала в тени. Огромная стая белых воронов, к которой присоединялись всё новые особи, ожесточённо хлопая крыльями, кружила рядом с клеткой, пытаясь примоститься на прутья и просунуть жадные клювы сквозь решётку, чтобы отщипнуть кусочек гниющей плоти.
Внезапно труп накренился. Самый крупный белый ворон, громко каркая, отогнал других птиц и яростно клюнул мертвеца прямо в голову — раз и два.
Плут крепко зажмурился, но было уже поздно: он, сам того не желая, успел увидеть, как зловещая птица выклепала глаза у несчастного мертвеца. Один. Другой. Внезапное резкое движение. Что-то светлой нитью блеснуло в жёлтом свете фонаря. Плут скрючился, сложился пополам, как будто получил тяжёлый удар по животу. Он пошатнулся, чуть не упав на залитую кровью мостовую: его вывернуло наизнанку.
— А теперь пошли, — мягко сказала Магда. — Соберись! — Взяв мальчика под локоть, она протянула ему флягу с водой. — На, сделай несколько глотков. Молодец. А теперь дыши глубже: вдох-выдох, вдох-выдох.
Мало-помалу ноги у Плута перестали дрожать, сердце забилось ровнее, и приступ тошноты постепенно прошёл.
— Ты был прав, Плут, — дрожащим голосом сказала Магда. — Это действительно ужасное место.
Они присоединились к медленно шагавшей колонне, пересекавшей Великую Топь, и молча двинулись дальше.
Когда до очередной смотровой вышки оставалось не более сотни шагов, на Дороге через Великую Топь поднялся сильный ветер с запада, и в нос Плуту ударил едкий дым от сигнального фонаря на вершине башни, горевшего на тильдячьем жиру. Глаза у мальчика заслезились и сердце застучало как бешеное. Если никто не придёт им на помощь, чтобы пройти через следующую заставу, тогда каждому придётся самому объясняться со шрайками-охранницами, способными, как они только что убедились, на всё.
— Добрый вечер, здравствуйте. Я — точильщик ножей, — задыхаясь от страха, тренировался Плут. — Я — точильщик ножей из Гоблиновой Пустоши, то есть Гоблинова Гнезда. Я хотел сказать, Гоблинова Гнезда. Вот так. Я — точильщик ножей из Гоблинова Гнезда.
Но всё обошлось: внушительного вида шрайка, сидевшая за конторкой, молча взяла у них деньги, проштемпелевала бумаги и, даже не поднимая украшенной гребнем головы, махнула лапой, чтобы они проходили. Плут уставился на свои ноги, которые начали у него болеть от многочасовой ходьбы. Как он понял, предъявление документов контролёру было чистой формальностью, — плохо дело было, если бумаги оказывались не в порядке, если во время случайных облав шрайки-охранницы находили купца или мелкого торговца, у которого не было какого-нибудь нововведенного штампа или печати. Наказание было суровым и молниеносным.
Плут не хотел об этом думать. Вслед за своими товарищами он поспешил к обшитой досками из летучего дерева широкой платформе, сплошь заставленной киосками и палатками, в которых вели оживлённую торговлю бандогномы, тролли-балаболы, душегубцы, лесные тролли и гоблины-утконосы, на все голоса расхваливавшие свой товар.
