тонет в его горящем взгляде.
— Посмотри на себя, — шепчет он. — Такая красивая. И вся моя. Не так ли, Омега?
Где-то на задворках сознания она понимает, что его поступок аморален.
Но ведь он прав, не так ли? Ее тело кричит о нем, ее сердце болит о нем…
И она хочет, чтобы он узнал ее.
Поэтому она кивает, и он улыбается ей искренней улыбкой, глаза его прищуриваются в уголках.
Это прекрасно.
Он так близко к ней, что может протянуть руку и дотронуться до нее. Его массивные руки могли бы обхватить ее талию и усадить ее к себе на колени, где она могла бы облокотиться на него и опуститься на его член…
Но он держит руки при себе и задает вопрос, который возвращает ее к реальности.
— Почему ты так испугалась, когда сработала сигнализация?
ЭРИК
То, что он сделал, непростительно.
Впрочем, Джерарду она действительно не нравится — он просто предложил ему посмотреть в другую сторону, пока он находится в кабинете с Элли, а охранник рассмеялся и ушел, как только он закрыл дверь.
Позже ему придется что-то с ним делать.
Он не знает, сколько времени у него есть до того, как Элли навсегда покинет Грин-Вудс, и должен разработать план, прежде чем это произойдет.
Частью этого плана является раскрытие ее секретов.
— Почему ты так испугалась, когда сработала сигнализация?
Как только он это произносит, он понимает, что зашел слишком далеко.
Она выходит из ступора и задыхается от осознания происходящего. Она смотрит на него с выражением ужаса и предательства, и в конце концов в ее чертах появляется печаль.
Но она не встает и не уходит, не кричит на него.
Вместо этого она вздыхает, а затем снова смотрит на него, смирившись.
— Я попала в аварию, — тихо говорит она. — Машина загорелась после того, как перевернулась. Я едва успела выскочить.
Мысль о том, что она в опасности, заставляет его кровь закипать.
— Черт, — пробормотал он. — Это ужасно.
Ее запах смягчается от приглушенной грусти, и она кивает.
— Да. Так и было, — к его удивлению, она хихикает, глядя на свои колени. — Я так и не нашла того мудака, который нас сбил. Он просто врезался в нас, а потом уехал.
По выражению ее лица он понял, что это еще не все.
— Нас?
Она вздрагивает.
— Моя мать и сестра.
Он не спрашивает, что случилось, потому что уже знает.
Они не выжили.
В ее запахе чувствуется кислая горечь и печаль. Чувство вины режет его ожесточенное сердце, как нож.
— Я бы хотел найти его для тебя, — говорит он. — Я бы его убил.
Она смеется, вставая и отодвигая стул к столу.
— Точно. Я тоже.
И вдруг его осеняет.
Он вспомнил ее слова, сказанные на днях, когда он признался ей, что убийства были не случайными, а совершены из мести.
"Я понимаю", — сказала она, хотя, как он понял, тут же пожалела о своем признании.
— Я пыталась, знаешь, — продолжает она, голос у нее тоненький, едва ли выше шепота. — Найти его. Были свидетели, но у полиции не было достаточных оснований. У них был только тип грузовика, но больше ничего.
Она делает долгую паузу, а он сидит и впитывает ее слова.
Ее запах снова изменился. Под сладостью скрывается стыд, который переполняет ее.
— У тебя есть чувство вины выжившего, хотя оно тебе не нужно, — говорит он, и она дарит ему грустную улыбку, которая не касается ее глаз.
Она выглядит такой уставшей.
— Мы оказались в машине из-за меня, Эрик. Я только что предстала как Омега, и мы возвращались с приема у врача.
Он складывает все кусочки пазла, вспоминая их первую встречу.
— Вот почему ты ненавидишь, когда тебя называют Омегой. Это напоминает тебе о причине, по которой ты оказалась в машине, — он замолкает, и она снова поднимает на него сияющие глаза. — Ты думаешь, что это твоя вина.
Она прочищает горло и отводит взгляд от него; ее взгляд находит окно, устремленное на деревья. Они сидят молча, и его сердце болит за нее.
Он хочет сказать ей, что она ни в чем не виновата, что она просто ангел и слишком хороша для этого мира.
Он хочет пообещать ей, что отомстит за нее и ее семью, и ей больше никогда не придется страдать.
Он готов сжечь ради нее весь этот чертов мир, лишь бы вырвать горе из ее души.
Но он лишь наблюдает за тем, как свет озаряет ее лицо, вбирая в себя ее красоту и печаль.
Часы тикают за спиной, минуты идут, а они оба сидят в тишине, их запахи переплетаются.
Достаточно просто быть рядом с ней, решил он.
— Почему ты сдался полиции? — спросила она, все еще глядя в окно.
Вопрос застает его врасплох.
— Вы изучали меня, Уинтерс?
Уголок ее губ приподнялся.
— Конечно. Не было причин сдаваться. Ты даже не был подозреваемым, — она поворачивает стул обратно, чтобы повернуться к нему лицом. — Так почему? Ты хочешь остаться здесь на всю оставшуюся жизнь?
Он молчит, и она начинает злиться.
— Ты мог бы хотя бы сказать мне об этом, после того как вторгся в мои личные мысли, — огрызается она. — После того, как ты имел наглость требовать мои секреты.
Он знает, что она права, и ее гнев так красив, так сексуален, что он просто…
— У них был кто-то другой, — просто сказал он. — Они арестовали невиновного человека. Я сдался, чтобы он не провел всю жизнь за решеткой.
Ее глаза расширились, затем она захихикала, покачав головой.
— Ну и ну. Ваш моральный компас — это что-то другое.
— Я могу сказать то же самое о тебе, детка, — говорит он, и на его лице появляется ухмылка. — Днем ты такой профессионал, а ночью раздвигаешь для меня ноги.
Ее лицо вспыхивает.
— Да, и это была ошибка, — огрызается она. — То, что больше не повторится.
Он усмехается.
— Я слышал эти слова в прошлый раз, — говорит он. — И не думаю, что услышу их в последний раз.
Она хмурится, но он чувствует, как она возбуждается, и этот запах обращается прямо к его члену.
Но его победа недолговечна: она бросает взгляд на часы и встает со стула.
— На сегодня мы закончили, — говорит она. — Мне нужно встретиться с доктором Портером. Хотите, чтобы я передала от вас какое-нибудь сообщение?
— Да. Скажите ему, что я требую круглосуточного анализа поведения, иначе мы не добьемся прогресса.
Она смотрит на него.
— Ты психопат.
На это
