Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 81
– Похоже, вы няня Ингландов.
– Да.
– А остальных потеряли?
– Нет, сэр, – ответила я, не сразу сообразив, что он шутит.
– Только не зовите меня «сэром». Это ни к чему, – усмехнулся он.
Я подхватила Чарли на руки и холодно распрощалась с разговорчивым мужчиной. Месса закончилась, и прихожане выходили из церкви на улицу. Карету Ингландов подвез к забору Бродли, их кучер – крепкий старый йоркширец. Он сидел на козлах и, что-то пережевывая, рассеянно глядел на дорогу. Я обернулась в поисках остальных. Мистер Ингланд беседовал с модно одетым мужчиной, рядом с которым стояла дама в широкой шляпе и в платье с многочисленными оборками. Обе старшие девочки жались друг к другу, окруженные другими детьми, а Саул разговаривал с мальчиком примерно его же возраста, одетым в костюм и зеленую кепку. Миссис Ингланд стояла справа и смотрела прямо на меня. Она молча следила за тем, как я перехожу дорогу.
– Простите, что заставила себя ждать, мэм, – извинилась я.
Хозяйка молча уселась в карету, я с детьми последовала за ней, и вскоре в дверях кареты показался мистер Ингланд.
– Мне надо в Лейс-холл, – объявил он.
Миссис Ингланд кивнула и вновь уставилась в окно. Выражение ее лица скрывала шляпа.
– Веселей, ангелочки! – крикнул мистер Ингланд и смачно захлопнул за собой дверцу кареты.
Ночью, когда дети уснули, я заперла дверь в детскую, разулась и села в кровати, собираясь написать Элси. Разболелась спина – я таскала Чарли, и мышцы с непривычки перенапряглись и окаменели. Пришлось размять плечи кулаками и прислониться к стене, чтобы расправить позвоночник. Письмо сестре я откладывала на потом, словно десерт, и наконец разложила на столе промокательную и писчую бумагу, которые приобрела в специальном магазине на Аксбридж-роуд. Пусть на листах красовался узор из плюща и омелы – они были куплены на рождественской распродаже, – я с удовольствием пользовалась плотной бумагой кремового цвета круглый год.
«Дорогая Элси!» Я тихонько подула на чернила, чтобы они поскорее высохли, и потянулась к Херби, любимому мишке сестры, которого она подарила мне на прощание. Неуклюжий шерстяной мишка каким-то чудом хранил запах сестры. Я задумалась, есть ли слово, описывающее тоску по дому, – не по месту, а по людям. Я не тосковала по нашей квартирке или по спальне – только по теплому, неповторимому чувству, которое возникает, когда ты в кругу родных. Здесь никто не звал меня Руби. Здесь обо мне ничего не знали.
Стены детской украшали картины в рамах, а напротив моей кровати висела репродукция, на которой была изображена рыжеволосая девочка с котенком и клубком шерсти. У меня, как и у любой молодой женщины, имелся дневник, куда я приклеивала вырезанные отовсюду картинки толстоногих малышей со своими питомцами. Я мечтала о кошке или собаке, но поскольку мы жили над магазином, питомца завести не могли. Зато во дворе у нас были куры, и к завтраку мы собирали свежие яйца, а еще Чернослив, наш пони, жил рядом в сарае с обшарпанной железной крышей.
Мне было лет десять, когда Робби отодвинул штору на окне и, обнаружив, что сарай пуст, завопил.
– Чернослив пропал! – донесся его крик из спальни.
Я постаралась выглянуть в окно, стоя у плиты, где топила жир. Дверь на лестницу была открыта, чтобы выпустить чад.
– Чернослив сбежал! – верещал Робби, скатываясь с лестницы.
Мама резала мясо на кухонном буфете и даже не подняла головы. Я побежала в спальню и торопливо выглянула из окна во двор. Обвела глазами обшарпанный туалет, угольный склад, сложенные тележки, будто пони мог прятаться за ними. В загоне равнодушно кудахтали куры. Ворота в переулок были закрыты.
– Наш пони пропал, – сообщила я матери.
– Отец его продал, – невозмутимо ответила она, продолжая нарезать мясо.
– Что он сделал?!
– Сковорода горит.
Я повернулась к плите, стараясь свыкнуться с новостью.
Вслед за Робби по лестнице скатился Тед и натянул ботинки.
– Кому папа его продал?
– Понятия не имею.
– Но Чернослив наш, – с усилием проговорила я, борясь с комом в горле.
– А теперь успокойся и накрывай на стол, – осадила меня мать. – Отец вернется с минуты на минуту.
Больше мы о Черносливе не говорили.
«Надеюсь, ты в добром здравии». С тех пор как я видела сестру, миновало больше года. Однажды весной в субботу я села на поезд и прокатилась до Бирмингема, чтобы увидеть Элси и Робби. Мы встретились в час дня возле статуи адмирала Нельсона. Я обещала отвести их в одну симпатичную чайную за площадью Бычьего кольца[31]. Там подавали блюдца с золотым ободком, а на столах красовались кружевные скатерти. Брата я заметила сразу, а долговязую девицу в клетчатой блузке и длинной юбке взрослого фасона поначалу не признала. Элси заплела в косы клетчатые ленты, чтобы они перекликались с блузкой.
Я улыбнулась и легонько потянула за одну из кос. Элси сразу просияла в ответ. То был наш старинный ритуал: я говорила, будто у Элси счастливые волосы, и, загадывая желание, тянула ее за косу. Робби тоже изменился: передо мной стоял молодой человек с пробивающимися усиками, одетый в старые отцовские вещи.
Стемнело, и я продолжила письмо при свете лампы. В открытое окно пробивался ветерок, и жалюзи постукивали о раму. Я поднялась, чтобы закрыть окно, – иначе могли проснуться дети. Снаружи царили сумерки, и, хотя деревья заслоняли последние солнечные лучи, в дальнем конце двора я заметила силуэт. Мистер Ингланд стоял на самом краю обрыва спиной к дому и смотрел на долину. Желтые огоньки далеких ферм рассыпались по склону, словно звезды на небе. Красный кончик сигары загорался и гас – мистер Ингланд курил. Он оставлял сигарные окурки где ни попадя: маленькие коричневые комки валялись по всему дому, словно хлебные крошки. Те, что пропустили горничные, я убирала в карман – подальше от ручек Чарли.
Резким движением мистер Ингланд выбросил окурок и взглянул на дом. Я отпрянула от окна и замерла, слушая, как жалюзи бьются об стекло. Несколько секунд спустя со двора донеслись шаги хозяина по брусчатке, затем открылась и хлопнула входная дверь в дом. Я тихо опустилась на колени и вытащила из-под кровати чемодан. Его доставили вчера утром, и вид знакомой вещи успокаивал, как присутствие друга. Светя себе лампой, я рылась в чемодане, затем наконец нашла марочную тетрадку и приклеила марку на конверт. Перед тем как закрыть чемодан, я по привычке нащупала жестяную коробку из-под черного чая, в которой хранились мои самые ценные сокровища. Рука замерла над жестяной крышкой. Не сегодня.
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 81
