Уходя, я оглянулась, чтобы поймать три крайне одобрительных взгляда и голубое кружево, мелькнувшее в руках Катрель. Кажется, сегодня кто-то его купит.
Вагон мерно раскачивался под стук колес. Мимо проносилась зеленая стена леса, ярко освещенная солнцем. Пахло чаем с лимоном, а еще той сложной смесью запахов людей, механизмов, еды, которую можно назвать одним словом: дорога.
Я и Фридгерс расположились в вагоне второго класса, Крейг удалился в соседний общий вагон.
Переполненный вокзал, в котором волнами качалась людская толпа, вызвал у меня острое чувство одиночества. Мне до боли в сжатых ладонях хотелось попросить кого-нибудь о помощи. Например, вон того представительного мужчину в мундире служащего железной дороги. Густые седые усы делали его похожим на доброго персонажа из сказки. Я не знала этого, но чувствовала – не откажет, если брошусь к нему с криками о помощи.
Сначала вызовет охрану, арестует Фридгерса, сочувственно выслушает мой рассказ, щедро орошенный слезами, поделится носовым платком, а потом за мной придут. Неважно кто, главное – они будут работать на корону. Сколько дней понадобится, чтобы увидеть стены столичного каземата?
Даже если ко мне прислушаются и первым делом поставят в известность отца, я уверена – за домом следят. Псам императора не составит труда опередить и забрать меня первыми.
– Не стоит, – с убийственным спокойствием проговорил Фридгерс, до синяков сжимая мой локоть, – ты же не хочешь, чтобы я кого-нибудь убил из-за тебя?
От его голоса, а главное, от уверенности, с какой это было произнесено, внутри все сжалось и заледенело.
– А сможешь? – тихо спросила, все еще отказываясь верить, что милый Фридгерс, угостивший обедом во фраканской таверне, мне приснился. Ну не могла же я так ошибиться, чтобы среди белого дня разделить трапезу с настоящим головорезом?!
Фридгерс вежливо раскланялся с пожилой парой, отодвигая с их пути замешкавшуюся меня, и, заметив, что женщина с беспокойством оглянулась, улыбнулся:
– Простите, моя жена ждет ребенка. От духоты ей дурно.
Женщина одарила меня полным сочувствия взглядом.
– Ох, милая, берегите себя. Дорога – это так утомительно. Обязательно выпьете чай с лимоном. Вам полегчает.
Фридгерс снова поклонился:
– Благодарю за совет, я прослежу, чтобы она его выпила.
От вежливости наемника мне на самом деле стало дурно, а очередная порция лжи вызвала волну ярости. Брат, новобрачная, теперь беременная. Он кем угодно меня назовет лишь бы достичь цели. Репутация? Нет, это слово ему не знакомо, как и сочувствие, и доброта.
Та женщина ошиблась. Мне не чай с лимоном нужен, а револьвер. Хватило бы и одного патрона. В эту сволочь я не промахнусь.
– Значит, мы и ребенка уже ждем? – спросила, сама удивляясь количеству яда в голосе.
– Наши отношения развиваются столь стремительно, дорогая.
От горячего шепота, опалившего нежную кожу шеи, бросило в жар. Со стороны мы, наверное, смотрелись красивой парой. Муж, нежно, почти трепетно придерживающий за талию молодую жену. А что волком на окружающих смотрит, так ясное дело – ревнивый.
– Бездна, я бы предпочел, чтобы ты оказалась глупой и послушной или чтобы влюбилась в меня.
Я фыркнула, намекая на очевидную глупость.
– Но я ошибся, хотя… – рука, лежащая на талии, вдруг на мгновенье крепко вжала меня в мужское тело, а Фридгерс выругался на носильщика, уронившего к нам под ноги чемодан.
Что там «хотя» я не услышала, как и ответ на вопрос про убийства. Проверять же на практике желания не было. От одной мысли, что из-за меня могут пострадать невинные люди, внутри разливался холод, а в горле вставал комок.
– Ты серьезно? – вздернула бровь. По купе разнесся аромат крепкого чай с лимоном.
– Если ты еще не заметила, я всегда серьезно выполняю свои обязанности, как и обещания, – Фридгерс бросил в чашку два кусочка рафинада, помешал и пододвинул ко мне, – к тому же ты бледная. Чай тебе не помешает.
– Мы не помешаем? – в наше купе вошли трое. Два парня и девушка. Форменная одежда, фуражки, перевязанная бечевкой стопка книг и портфели. Студенты.
– Конечно, нет, – Фридгерс вернул себе маску заботливого мужа. Подозреваю, на его улыбку у меня скоро начнет кривить лицо и дергаться глаз, – мы с женой как раз собирались пить чай. Составите компанию?
Точно, уже дергается. И на жену, и на улыбку. Еще немного, и я не смогу выйти замуж. Никогда. Потому как не смогу забыть эту фальшивую семейную жизнь.
– Дорогая, чай остывает.
Бездна! Нужен револьвер. Хотя еще немного, и у меня хватит сил, чтобы зарезать эту сволочь столовым ножом.
– Какая вы красивая пара! – искренне восхитилась девушка, представившаяся Далаей.
Очень «красивая» пара. Наемник и преступница. И чем только я это заслужила?
Мою руку снова присвоили, пришлось срочно придумывать повод: «Дорогой, ты не закажешь еще чай?», чтобы вернуть руку себе.
Последние дни сплошь отравлены ненавистью. Сначала я боялась и ненавидела жениха, потом череп, затем в эту компанию ненадолго затесались маги, хозяин борделя и два недостойных молодых человека, похитивших меня с улицы. Теперь моя ненависть целиком и полностью сосредоточена на одном человеке, который с унизительной настойчивостью снова завладел моей рукой, поглаживая пальцем тыльную часть ладони.
Воздух купе показался горячим. Мне срочно надо было выйти, чтобы не наделать глупостей. Пять минут одиночества, как глоток свободы.
Фридгерс, слава небесам, не стал задавать неприличных вопросов. Позволил выйти, увязавшись следом. Мы шли по вагону, мимо открытых дверей купе, мимо разговаривающих, спящих или смеющихся людей.
– Простите, – я посторонилась, пропуская низенького человека в дорожном костюме качественного пошива. Фридгерс напрягся, проследил, как пассажир скрывается за дверью соседнего вагона, и легонько подтолкнул меня:
– Пошли.
Мужчина закрыл за собой дверь в вагон первого класса, перевел дух. Быстрым шагом дошел до третьего по счету купе, постучал и тут же вошел. Леон вскинул на него вопросительный взгляд.
– Да, вы правы. Они сели в этот поезд. Едут в соседнем вагоне. Я не стану спрашивать, как вы об этом узнали.
– Они? – прищурился дэршан.
– Мужчина. Военный или служил. Опасен. С ним ваша невеста. Внешне с ней все в порядке. Хотя было непросто узнать ее в парике. И, – он замялся, – вам это не понравится, но я должен сказать. У вашей невесты на руке чужое обручальное кольцо.
Отец нынешнего императора пожелал открыть двери высших заведений не только для знати, но и для простых граждан. Для обучения все еще надо было заплатить приличную сумму денег, но в обществе царило новое веяние – поддержка гениев из народа. Кто-то потом отрабатывал стоимость учебы «благодетелю», кто-то вносил своей славой имя мецената в анналы истории. И с каждым годом меценатов становилось все больше, учреждались гранты, создавались фонды, а стены университетов наводнялись студентами из народа.
