так и не представилась возможность по-настоящему закончить разговор о том, кем она была для него, добавил: — Я возьму тебя на настоящую охоту в Монтане. После нее ты никогда больше не захочешь жить в большом городе. Обычно мы охотимся на оленей или лосей, но популяция лосей достаточно высока, так что чаще мы охотимся на них. Лоси — это настоящий вызов.
— Я бы предпочла заняться кроликами, если ты не против, — предложила Анна. — В основном я просто слежу за охотой. — Она слегка улыбнулась. — Возможно, я смотрела «Бэмби» слишком много раз.
Чарльз рассмеялся. Да, она будет принадлежать ему. Анна сдавалась ему без борьбы. Он вспомнил, как она сказала ему, что секс ее не очень интересует, возможно, это был вызов, но не борьба.
— Охота — это часть нашей сущности. Мы не кошки, чтобы играть с добычей. Популяцию животных, на которых мы охотимся, нужно прореживать, чтобы сохранить стада сильными и здоровыми. Если тебя это беспокоит, можешь просто посмотреть на охоту в Монтане. Но тебе все равно понравится пробежка.
Анна подъехала к клавиатуре сигнализации на столбе ворот и набрала четыре цифры. После паузы цепь на верхней части ворот начала двигаться, и ворота открылись.
Чарльз был здесь уже дважды. Первый раз это произошло более века назад, и дом представлял из себя больше хижину. Тогда стае принадлежало пятьдесят акров земли, и альфой был маленький ирландский католик по имени Вилли О'Шонесси, который удивительно хорошо вписался в общество соседей, в основном немцев и лютеран. Второй раз Чарльз приехал сюда в начале двадцатого века, на похороны Вилли. Вилли был старым, почти так же стар, как маррок. Те оборотни, которые живут слишком долго, могли обезуметь. Когда у Вилли проявились первые признаки сумасшествия, он перестал есть, и это стало признаком силы воли, которая сделала его альфой. Чарльз помнил, как скорбел его отец из-за смерти Вилли. Чарльз и его брат Сэмюэль несколько месяцев беспокоились, что их отец решит последовать за Вилли.
Дом и земли Вилли перешли к следующему альфе, немецкому оборотню, который был женат на дочери О'Шонесси. Чарльз не мог вспомнить, что с ним случилось, не помнил даже его имени. Однако после него здесь было несколько альф, прежде чем Лео взял верх.
Вилли и несколько умелых немецких каменщиков построили прекрасный дом, ремонт которого сейчас обойдется в кругленькую сумму. Некоторые оконные рамы разбухли снизу от времени. Он помнил эти окна еще новыми.
Чарльз терпеть не мог, когда ему напоминали, сколько ему лет.
Анна заглушила двигатель и начала открывать дверцу, но он остановил ее.
— Подожди минутку. — Прекрасная интуиция досталась ему в дар от матери, он чувствовал беспокойство и научился доверять ей. Чарльз посмотрел на Анну и нахмурился, она была слишком уязвима. Если с ним что-то случится, ее разорвут на куски.
— Мне нужно, чтобы ты изменилась, — сказал он. Что-то внутри него расслабилось, и он понял, что принял правильное решение. — Если со мной что-нибудь случится, я хочу, чтобы ты бежала со всех ног, добралась до безопасного места, затем позвонила моему отцу и попросила его забрать тебя отсюда.
Анна заколебалась.
Не в его характере объяснять свои решения. Как доминирующему волку в стае отца, ему редко приходилось это делать. Однако ради нее он постарается.
— Важно, что бы ты находилась в волчьей форме, когда мы войдем туда. — Он пожал плечами. — Я научился доверять своим инстинктам.
— Хорошо.
Изменение заняло некоторое время. Чарльз успел открыть свой блокнот и просмотреть список Анны. Он сказал Джастину, что Лео может привести Изабель и своих лучших пятерых волков. Согласно списку Анны, из шести имен, кроме Изабель, только имя Бойда значилось в списке, который дал Чарльзу его отец. Если Джастин был заместителем Лео, то только Лео представлял для Чарльза угрозу.
Боль в ране напомнила о себе, и поэтому он исправился. Среди них не было никого, кто мог бы победить его в честном бою.
Анна закончила перевоплощаться и, тяжело дыша, села на водительское сиденье. Она была красива, подумал Чарльз. Угольно-черный мех с белой полоской над носом. Она невысокая для оборотня, но все же намного крупнее немецкой овчарки. Ее глаза были бледно-голубыми, что странно, потому что ее человеческие глаза карие.
— Ты готова? — спросил он.
Она заскулила, поднимаясь на ноги, ее когти проделали дырочки в кожаном сиденье. Волчица встряхнулась, словно от воды, затем мотнула головой.
Чарльз не видел, чтобы кто-нибудь наблюдал за ними из окон, но на крыльце имелась маленькая камера слежения, хитроумно вделанная в деревянную раму. Он вышел из внедорожника, убедившись, что не показывает никаких признаков боли.
Он проверил рану в ванной в квартире Анны и не думал, что порез существенно замедлит его, ведь самое сильное отравление серебром прошло. Он мог бы притвориться, что ранен намного серьезней, чем было на самом деле, но не уверен, что именно Лео несет ответственность за всех погибших. Притворство могло вынудить Лео напасть на него, а Чарльз не собирался убивать альфу, пока не узнает точно, что происходит.
Чарльз придержал для Анны дверь внедорожника, затем закрыл машину и пошел к дому. Он не потрудился постучать, ведь это был не дружеский визит.
Внутри дом сильно изменился. Темные панели посветлели, а старые газовые люстры сменились электрическими лампами. Анна шла рядом с ним, но показывать дорогу в гостиную не имело смысла, потому что только в ней находились люди.
Все остальное в доме могло измениться, но гордость и радость Вилли осталась неизменной: огромный каменный камин ручной работы по-прежнему доминировал в гостиной. Изабель, которая любила быть в центре внимания, сидела на полированной каминной полке вишневого цвета. Лео расположился прямо перед ней. Джастин стоял слева от него, Бойд справа. Остальные трое мужчин, которых Чарльз ему позволил позвать, сидели в изящных креслах викторианской эпохи. Все они, за исключением самого Лео, были одеты в темные костюмы в тонкую полоску. На Лео из одежды только черные слаксы, которые подчеркивали, в какой он хорошей форме.
Эффект их совместной угрозы был несколько разбавлен розовато-фиолетовым цветом обивки мебели и стен и Изабель в джинсах и голубой рубашке.
Чарльз сделал два шага в комнату и остановился. Анна прижалась к его ногам, не настолько тесно, чтобы свалить его, но достаточно, чтобы напомнить ему, что она рядом.
Никто не произнес ни слова, потому что первым должен был нарушить тишину Чарльз. Он набрал в легкие побольше воздуха и замер, ожидая, что подскажет ему интуиция. Он получил от матери не только смуглую кожу
