посчитал своим долгом сказать молодому князю несколько слов и пожелать ему долгих лет правления, огромного семейного счастья, неиссякаемого источника магии и пр. пр. пр. Я равнодушно выслушивал весь этот фальшак и думал только о том, насколько же лицемерны эти люди… Улыбаться в ответ на лживые поздравления и не искренние пожелания, мне совершенно не хотелось, особенно после того, как узнал об их истинном отношении к молодому княжичу. Поэтому я молчал, изображая усталость, и по большей части лишь кивал головой в ответ на чужое словоблудие. Единственные, чьи поздравления шли от души, были барон Алистер и капитан Нейтгард. Все остальные же…
Пока я с каменным лицом общался со своими подданными, Фридрих развил бурную деятельность. Сразу отправил в Храм гонца, чтобы сообщить жрецам о великой радости — обретении княжичем Йенном Тиссеном магии и признании его сильнейшим из всех ныне здравствующих представителей правящего рода. Ничего, что нас с ним всего двое и осталось! А посему торжественной церемонии в Храме завтра все же быть. С утра глашатаи объявят об этом по всему городу, а в полдень состоится коронация молодого князя и приведение к присяге минэйских подданных.
София терпеливо дожидалась, пока не иссякнет поток поздравлений, время от времени вступая в разговор с гостями и отваживая от меня чересчур ретивых господ. А еще вполне достоверно делала вид, что магия сына для нее такая же новость, как и для остальных присутствующих. Фридрих не отставал от княгини и являл собой образец притворства и придворного лицемерия. У любого нормального человека уже давно бы слиплось во всех местах от того количества патоки и елея, которое они с гостями лили сейчас друг на друга.
Выдержка подвела меня только один раз — когда поздравить княжича подошел тот самый пожилой выпивоха Альд, который оказался бароном Кроденом — хозяином отдаленных земель рядом с нынешней границей с Восточным Эскелом. И дело даже не в том, что он желал моей смерти, нет! Наше княжество сейчас стояло на пороге нового сражения с восточниками, а эта жирная свинья бросила свое баронство и своих людей на произвол судьбы, отсиживаясь за крепостными стенами Минэя.
— Дорогой князь! — начал он свою льстивую речь — Как же прекрасно, что магия Тиссенов признала именно вас! Это такая радость для всех ваших подданных! Невозможно передать словами, как счастливы мы…
— Неужели? — усмехнулся я — А я слышал, вы еще недавно мечтали о моей смерти?
— Это клевета! Происки врагов! — взвизгнул побледневший барон, отчего еще больше стал похож на свинью — у князей Тиссенов нет более преданного слуги, чем я!
— Да, с такими «преданными слугами» нам и врагов не нужно…
Матушка едва заметно покачала головой, останавливая меня. Не время, мол, выяснять отношения с подданными. Успеем еще.
Я послушно махнул рукой, велев барону Кродену убраться с глаз моих долой. И проводил его долгим, недобрым взглядом, намеренно демонстрируя остальным дворянам, что знаменитой тиссеновской жестокости хватает и во мне. Шутки с этой минуты закончились. Бойся меня, жирная гадина… Теперь я глаз не спущу, ни с тебя, ни с твоего баронства. Хватит с Эскела тех двух потерянных земель, что захватили восточники. Придет время, я и с ними поквитаюсь за то давнее предательство.
— Все бы тебе пугать наших подданных… — с легкой укоризной пожурила меня София — но поступил ты сейчас правильно. Другие теперь задумаются.
Вроде укорила меня, но тут же и похвалила вдогонку. Вот такие они — преданные матери, готовые за своих любимых детей пойти в огонь и в воду. Ласково погладил ее руку, поднес тонкие пальцы к губам.
— Матушка, устал я… Хочу уйти, чтобы побыть немного в одиночестве перед предстоящим прощанием с Олафом. Прикроете меня с Фридрихом?
— Конечно, прикроем, иди дорогой. И подданные поймут тебя — все знают, что ритуал забирает много сил.
— А нашим гостям пора бы уже отправиться по домам — пробурчал за моей спиной Нейтгард.
— Тогда не буду ни с кем прощаться, уйду незаметно…
* * *
На погребение Олафа пришло немного народа. Мой слуга мало с кем общался в нашем замке. Конрад с Терезой, трое парней из замковой охраны, мы с моими «головорезами», да наемники — бывшие однополчане Олафа. Незримо еще присутствовал Хранитель. Чуть позже подошла и княгиня София в сопровождении капитана Нейтгарда, оставив проводы гостей на Фридриха.
Так уж получилось, что именно княгиня и сказала самые теплые слова в адрес погибшего горбуна — она со слезами благодарила его за то, что он заменил мне отца и вырастил для нее прекрасного сына. Я же не смог и не захотел выворачивать душу в присутствии незнакомых людей. Все, что хотел, я сказал своему мертвому другу наедине, пока сидел возле его мертвого тела в одной из холодных комнат подвала.
…И был погребальный костер. И был высокий столб огня, в который я влил свою магию и просьбу к богу Айрану принять душу моего Олафа и хорошо позаботиться о ней. Прощай, мой верный друг, покойся с миром… Пусть следующая жизнь твоя будет счастливой и безоблачной — ты это заслужил!
А потом была пьянка с наемниками. Потому что мне надо было залить с кем-то тоску. И более подходящих людей, чем боевые друзья Олафа, для этого не найти. Выгнал нахрен всех стражников из кордегардии и велел им здесь до полуночи не появляться. Конрад принес нам туда вдоволь вина и закусок, а головорезы перекрыли вход. И понеслось…
Для начала мы познакомились. Имена у наемников оказались короткие, как выстрел: Харт, Лем, Райт, Стеф, Сван, Вирт, Дон и Тир. Конечно, родители всем им дали когда-то другие имена — длинные и благозвучные, но в бою же не будешь кричать: эй, Стефаний! Или: эй, Донаван! Мне это близко и понятно — мы в армии тоже когда-то сокращали имена боевых товарищей, а то и вовсе пользовались короткими кличками вместо имен.
Возраст всех наемников навскидку от двадцати пяти до сороковника, точнее сказать не могу. Их командир Харт старше остальных — в его волосах уже седина серебрится. Но внешне они чем-то сильно схожи между собой — все крепкие, жилистые, с одинаково бритыми висками и длинными волосами, заплетенными в косу. Зеленку здесь конечно не носят, но по их одежде наемников легко отличить от гражданских.
Так что, приняв на грудь, я как-то сразу почувствовал себя в родной стихии. Пусть мир этот совсем другой, и порядки тут другие, но боевое мужское братство есть и здесь, а военные люди
