сбрасывая нахлынувшее наваждение. Значит померещилось. Машинально спускался по ступенькам лестницы. Брел из последних сил, вышагивая до внедорожника, капли пота ручьем спускались за воротник рубашки от перенапряжения. Испарина покрыла лоб, пренебрежение больничными условиями может сказаться на моем состоянии самым неблагоприятным способом. Лихорадочным взглядом посмотрел на своего друга, советника, телохранителя, тысяча эпитетов по отношению к столь загадочной персоне, окутанной мраком и таинственностью. Он знал обо мне всё, а я лишь…Имя и фамилию. Спрашивал безмолвно разрешения на нарушение его личного пространства, делая это впервые, покоряясь абсолютной власти над собой. Ведь он заменял мне и мать родную. Вставлял периодически мозги туда, откуда они имели привычку также харизматично вываливаться от скуки и жажды к приключениям на одно место. Бергманн застыл то ли от шока или от моей нарочито показной учтивости, не доверяя представшему перед его очами зрелищу. Я бы тоже не поверил. Когда ещё он застанет Волкова ожидающего как собачка у порога с высунутым языком и виляющим хвостом за спиной, от радости, что его выпустили на свободу.
Черт самому стало тошно от разыгравшегося воображения, но деваться некуда. Иначе запрут снова и надолго. Он не выпустит. Пока не удостоверится на двести процентов. Моя психика точно не выдержит глумления над собственным бессилием. Удостоверившись в том, что меня посчитали пустым местом, не склонным к пререканию и сопротивлению. Открыл переднюю дверь авто. Усаживаясь в мягкое кресло.
Вдруг пронзила резкая боль, скрутило, будто внутренности решили поменяться местами друг с другом. Вздрогнул, не удержался и раздался мой стон… сквозь зубы.
— Идиот, — Бергманн зашипел. Был полностью согласен с данным утверждением. — Вечно с тобой всё не так! Надо оставить тебя на долечивание, а не жалеть. Куда ты поперся? Времени прошло всего, ничего.
— Лучше, я сдохну здесь, чем там! — боялся, что он передумает и вернет узника в положенное ему место. Законное. Немец цокнул языком понятному только ему кружившемуся рою мыслей в собственной голове, в его глазах светилась полная уверенность в себе.
— Ложись на заднее сиденье и не делай лишних движений.
Оказывается, четко выполнять инструкции намного сложнее, чем отдавать. Сказывалась привычка раздавать указания налево и направо. При помощи немца взобрался назад и очень медленно растягивался в горизонтальном положении на вытянутой мужской руке, служащей на данный момент тросом. Прикрыл веки с затаённым блаженством, из груди вырвался вздох облегчения.
Хлопнула дверца машины. Она тронулась. Вливаясь в потом бесконечного движения. Время от времени Эдриан чертыхался на родном языке. Восклицая жуткие на слух выражения, в те моменты подкидывало на ухабах, несмотря на то, что он старался очень бережно провести по извилистой дороге, с бесконечным количеством ям. Прикусывал от боли свою ладонь, оставляя отпечатки зубов, дабы не показаться слабаком. Длиной этого пути можно было добить любого больного, как один из вариантов пыток инквизиции. Вам бы признались в любом инкриминируемом преступлении. И я в том числе…
Встрепенулся на очередном скачке, чтобы хоть как-нибудь отвлечься от разглядывания белоснежного потолка.
— Эд никогда не говорил ничего подобного, но я благодарен тебе. Ты сделал за последнее время столько, не сосчитать пальцев на руках и ногах, не хватит. Знаешь…должник по гроб жизни…
Тут я замолчал, признаваться что я последний кусок дерьма не входило в мои планы. Но именно так и вел себя по отношению к нему. В горле запершило. Прокашлялся. Мышцы на животе натянулись струной. Напоминая о боли. Продолжил.
— Знаешь, о таком друге можно было только мечтать. Я рад, что у моей дочери есть такой защитник. Особенно в моё отсутствие. Иногда кажется, что ты был бы лучшим отцом ей, чем я.
Получить подарок небес в лице маленького ангелочка, а я пребываю в плену своих заблуждений и не могу отпустить прошлое в далёкое плавание.
Отныне моим компасом будет нежное создание. Ориентиром. Светом во тьме.
Течение тревожных мыслей прервали бумаги веером приземлившиеся на мою грудь. Спасибо, что не в лицо. Уверен, что он удерживал себя от подобного. Отхлестать ими по щщам.
— Твои извинения приняты, идиот. Просмотри анализы.
— А что не так с ними?
— Оказался чистым, как хрустальная слеза. Повезло. Нимфы коварные создания и награждают зевак любовными заболеваниями помимо прочего.
Ах вот он о чем. Бог миловал и на этот раз. Удача оказалась на моей стороне. Не надо злить капризную госпожу своим пренебрежением. Она дама изменчивая может и отвернуться. А ситуация могла оказаться и правда, неблагоприятной, пришлось бы пройти через унизительные процедуры. Всегда сдержанный Бергманн деликатно указал на моё место. Акцентируя внимание на распущенности своего подопечного и чрезмерной глупости, ни капли не расслабляясь от моих искренних заявлений. Через зеркало заднего вида бросил пронзительный взгляд прямо на меня, кивая в ответ- «Принято к сведению». Не верит ни единому слову. Я сам себе не верю, не то что, кому-то довериться. Тоже самое, когда вручаешь нож самому близкому человеку и он вонзает его в твое сердце по самую рукоятку. Ждать и понимать что этот момент наступит рано или поздно. Допускать наступление момента истины. Когда, боль, разорвет на части от предательства. Нет уж. это не для меня. Нет у меня ни сердца ни ножа. Я их выкинул давно…похоронил себя, заживо.
Автомобиль резко остановился. Неприятные ощущения возникшие в районе желудка, когда внутренние органы внезапно затормозили. А остальные конечности туловища продолжают двигаться по инерции.
— Полегче. Иначе к обеду довезешь сбитый суповой набор. И жевать ничего не придется, — фыркнул от усталости.
— Приехали, вылезай.
— Продолжаешь издеваться надо мной. Шути шути, но без твоей помощи я не смогу выбраться из салона.
Попытки сдвинуться не увенчались успехом, похожие больше на жалкие трепыхания несчастного калеки. Временно конечно, но показывающее на сколько тяжело без помощи извне. Лежу неподвижно, дожидаясь, когда протянут руку, подготовился и опираюсь ногами об угол сиденья. Схватываю на лету Бергманна и он вытягивает меня.
Фуух…
Нечаянно, боковым краем правого глаза прихватываю знакомые очертания дома. Её дома. Близкого к сердцу. Оно остановилось. Давно меня не было в этих краях. Съехал. И не появлялся. Иногда, для встреч с дочерью. Точнее… Изредка… хреновый отец и блудный сын. Усмехаюсь. Паршивая овца отбившаяся от стаи. Поднимаюсь по родным ступеням родительского дома. Отмечая малейшие изменения: новую кладку камней, стриженый газон, и рощицу с ….
Какого хрена? Можжевельник? А где наше дерево и аллея? Останавливаюсь, открываю рот от изумления. Открываю его и снова закрываю. Повторяя движения одно за другим. Как рыба выброшенная на сушу. Удивление сменяется злостью. Кто посмел устроить подобное безобразие. Убью.
