налил в стакан воды, всунул в него самодельный кипятильник из двух бритвенных лезвий.
— Да, что-то припоминаю, — наконец произнес, тут же выдернул кипятильник из розетки, достал из ящика стола жестяную банку с надписью "Индийский кофе". — Вам, наверное, надо ящик сколотить для макетов местности и песок просеять?
— Так точно! — заявил Федосов. — Ящик и песок. Дай нам доски и инструмент, и мы пойдем делать!
— Ты очумел! Доски тебе и инструмент — сейчас, как же! Идите, делайте! Найдете все сами. Гвоздей и так мало. Могу вам сито дать для песка и мешок бумажный. — Старший матрос достал из-под верстака помянутое добро и всучил его нам. — Все, отчаливайте, караси! Через два часа жду результатов! Вашему мичману я сам скажу, что вы задачу ротного выполняете. В следующий раз, когда захотите зашхериться, всегда жду. У меня работы полно. — Он задавил довольную лыбу, закинул в стакан пару ложек растворимого кофе и начал яростно размешивать напиток, некультурно позвякивая ложечкой.
Вот черт! Мы сами себя загнали в ловушку. Теперь нам предстоит где-то искать ящик и просеивать песок. Баталер схитрил. Эта задача наверняка была поставлена ему, а тут подвернулись мы, два идиота, страстно желающих поработать.
Мы поплелись на выход из казармы и тут же наткнулись на заместителя командира, пышущего злобой.
— Так, выдреныши, вся группа в сборе, а вас нет! Вы где?..
Договорить он не успел, его бесцеремонно перебил баталер, высунувшийся из-за двери:
— Это по задаче ротного. Караси до утра ящик-макет на тактико-специальную подготовку должны родить.
Марков хмыкнул и отстал от нас.
Пошли мы со старшиной второй статьи Федосовым, ветром гонимые, искать какой-нибудь ящик или доски, из которых можно было бы его сколотить, и забрели на территорию столярной мастерской.
— Смотри, доски хорошие в куче валяются! — с радостью проговорил Федос. — Сейчас заберем и пойдем колотить. Только надо будет где-то пилу и молоток с гвоздями достать. Может, у кого из земляков спросить?
— Александр Палыч, а ну его на хрен! Сейчас возьмем эти досточки, а нам по башне настучат. Слышишь, в помещении циркулярка воет? Там наверняка кто-то есть. Наваляют нам!..
— Так все равно надо что-то делать. Ты предлагаешь попросить?
— А почему бы и нет? Ну пошлют нас подальше, так что с того? Идем?
Федосов помялся с ноги на ногу.
— Может, сам сходишь? А я тут потихоньку попытаюсь доски хапнуть.
Я подошел к двери, толкнул ее. За ней на циркулярной пиле распускал доски тот самый старший мичман, который подпольно крутил кинокартины.
Увидев меня, он остановил пилу.
— Тебе чего, матрос? Кто прислал?
— Товарищ старший мичман, я к вам по делу пришел.
— Ох, ни хрена себе! Матрос, какое же у тебя ко мне дело может быть? — Мичман грозно насупился.
Я, сбиваясь, начал ему рассказывать про ящик. Мол, не найдется ли у вас несколько старых ненужных досок вроде тех, которые валяются снаружи мастерской?
— Ящик для песка, полтора на полтора, высота двадцать, с крышкой, кармашками и ручкой. Такой, что ли?
— Так точно!
— Да я же сколотил его, даже покрасил! Уже месяца два никто не забирает. Ты из какой группы?
— Капитан-лейтенанта Поповских.
— Ну да, точно. Он же мне беленькой уже поставил. Видно, по пьяному делу позабыл, — пробормотал мичман, опомнился и погрозил мне пальцем. — Ты сейчас доски вот эти в стопку сложишь, потом ящик заберешь, а то ваш командир группы скажет еще, что я слова не держу.
— Есть, товарищ мичман! — радостно гаркнул я. — Разрешите, я напарника отпущу. Он снаружи.
— Две секунды, — буркнул мичман, включая циркулярную пилу.
— Саня! Федос! — заорал я, выскочив на улицу. — Вали за песком, я сейчас ящик буду делать! И давай рубль.
— На хрена тебе рубль? — начал возмущаться Федосов, осторожно разворачивая носовой платок и доставая желто-коричневую бумажку.
Это же надо! Он тоже свои сбережения в платок заворачивает! Не один я такой умный.
— Мичману! Он за просто так спину себе не почешет и досок не даст. Я ему вообще полтора рубля отстегиваю. Давай, не жмись.
Федос отдал мне рубль и, бурча что-то себе под нос, ушел в сторону площадки для рукопашного боя. Песка там было предостаточно.
Я сложил доски в штабель и получил из рук мичмана аккуратно сколоченный деревянный плоский ящик с ручкой и откидывающейся фанерной крышкой, на которой было приколочено несколько кармашков. Он, как и все на флоте, был выкрашен серой шаровой краской и имел очень приличный вид.
Получив ящик на руки, порадовавшись везению и забывчивости нашего командира, я все-таки решился и задал мичману вопрос, особо волновавший меня:
— Товарищ старший мичман, разрешите сегодня в вашей ленинской кино посмотреть?
— Матрос, ты чего несешь? Какое кино? Охренел совсем?
— Товарищ мичман, я уже смотрел, цену знаю. Я же не за так, еще матроса приведу, напарника с боевой пары, выручка больше будет.
— Вы, караси, охренели совсем. Служите без году неделя, а уже во все щели заныриваете. Иди, давай! После обеда подгребайте. Только смотри, молчок! Узнает кто, прекратятся просмотры!..
— Да я Зуру знаю, и Мотыль меня предупреждал, — блеснул я знакомствами с грузином и коком.
— Ну, все! Отчаливай, разболтался тут!..
После просмотра «Разведчиков» мы с Федосом завалились в кубрик, стирали носки и обсуждали фильм.
Группа прибыла только к отбою, голодная и уставшая. Нашего довольного настроения никто не разделял. Матросы опять целый день горбатились на огороде, и покормить их никто не удосужился.
На душе у меня стало как-то тягостно. Я немного подумал, вспомнил, кто сегодня дежурный кок, осмелился, прошел на камбуз и позвонил в дверь, как говорят радисты, семерочкой — «дай-дай-закурить». Теперь я знал, что это такое.
Из-за двери выглянул матрос из наряда.
— Чего хотел, кто такой?
— Балет из первой роты, к Мотылю по делу.
— Заходи, стой возле входа, сейчас доложу.
Через несколько минут из глубины камбуза мне кто-то свистнул и помахал рукой.
Мотыль как обычно находился в варочном цеху и дирижировал нарядом.
— Что там у тебя?
— Женя, дело такое. Матросы из города пришли, у мичмана на огороде работали, ужин профукали. Тут ничего не осталось, а то пацаны голодные?
— Пацаны в седьмом классе учатся. У меня в котлах каша рисовая осталась. Сейчас на электропечке ее разогрею, пару банок тушняка кину, с луком пережарю, хлеб возьмешь, чаю полно, сахару и масла нет. Дам две банки сгущенки с завтрашнего кофе. Через десять минут приводи.
— Столы сами накрываете, посуду за собой убираете и моете, — вклинился старший наряда.
Я убежал в расположение и сказал Федосу, чтобы он через десять минут вел
