ни злостных буден,
Где призывы к помощи отнюдь,
Никого не тронут, не разбудят.
Вдаль идущим силы не избыть,
Только с оговоркой и обмолвкой:
Не дай Бог в стог сена угодить
Несуразной, маленькой иголкой.
* * *
Я даю себе зарок
Родину любить и славить.
Среди множества дорог
Хорошо б свою оставить.
Чтобы шла она вперед
Не во тьму, а только к свету.
Глядя в синий небосвод,
Я торю дорогу эту.
Знаю я, когда-нибудь
Годы отстучат, и, может,
Проторенный мною путь
Вслед идущему поможет.
О книгах
Потерял я старенькую книжку.
Обвинили – будто бы украл,
И меня, совсем еще мальчишку,
Наш библиотекарь отругал.
Я заплакал… Заменил потерю
Книжками другими, и с тех лет
К ним я отношусь, по крайней мере,
Как к святыням,
нам несущим свет.
Часто было: прочитаю разом,
А позднее возвращаюсь к ней.
Понимаю, в них накоплен разум
Самых выдающихся людей.
С книгами с тех пор живу в соседстве,
К выводу бесспорному пришел:
Потерял я книгу в давнем детстве,
Но зато любовь к ней приобрел.
Муму
Работой, трудностями быта
Судьба испытывает нас.
Вдруг вспомнил я почти забытый
Один прочитанный рассказ.
Мир удивительно прекрасен…
Тогда зачем и почему
Немой тургеневский Герасим
Бездушно утопил Муму?
Немому вроде дела мало,
Он слова вымолвить не мог.
Собачка та не понимала,
Как мир безжалостно жесток.
Герасим плакал и с упорством
Гнал лодку к берегу…
А там
Извечное противоборство
Добра и зла напополам.
Новоявленный Икар
Один подвыпивший чудак
Забрался как-то на чердак,
Поклялся с пылу-жара,
Что он соседям всем назло
Приладит за спиной крыло
И повторит Икара.
От плоскодонки два весла
Взял в руки, будто два крыла,
И сиганул в пространство.
Сломал в итоге три ребра,
Как записала медсестра:
«Сие увечие от пьянства».
Не знал завистливый чудак,
Что у него пустой чердак,
Где нет в помине зрелых зерен,
Что ловит звезды налету
И покоряет высоту
Лишь тот, кто смолоду упорен.
Не видал будущий Икар,
Что он давно и хил, и стар,
А вот амбиции – в излишке;
Не знал, что прежде чем лететь,
То надобно в башке иметь
Хотя бы чуточку мыслишки.
Иду на красный свет
В дороге есть крутой запрет
Идти на красный свет.
Но жизнь устроена не так,
В ней есть и грязь, и сор,
Кидаюсь я в огонь атак
Всему наперекор.
Упавшему – подать ладонь,
Обиженным – помочь,
Вот цель: зажечь в ночи огонь,
Чтоб отступила ночь.
Случалось ли, мой друг, с тобой,
Чтоб в полночь иль рассвет
Ты, как неистовый Герой,
Шагал на красный свет?
Хотя бы миг еще…
Объехав страны, встретив города,
Узнав всему положенные цены,
Все завершу, подумал, и тогда
Возможно уходить с широкой сцены.
Прошли года, жара на нет сошла,
И уходить уже
как будто можно,
А завершить насущные дела
Не хватит жизни, -
Это невозможно.
Всему есть край,
где наш последний крик
Молитвой безответною растает:
Ах, дайте день один,
хотя бы миг!..
Но этого на свете
не бывает.
Черное и белое
Пройдено все и пережито,
Скоро закат отгорит.
Острою памятью прежнего
Душу нещадно свербит.
Выдалось студное бремя мне:
Холод. Не видно ни зги.
Пеплом сгоревшего времени
Пудрит больные мозги.
И пронеслись несусветные
Годы, где был на коне.
Черные мысли со светлыми
Вечно боролись во мне.
Жалко, что поздно, лишь к старости
Мы прозреваем душой.
Через житейские заросли
Я возвратился домой.
Сам самого я помилую,
Выплачусь здесь до конца
Над материнской могилою
И над могилой отца.
Истинно «Все перемелется!» -
Верил, но не сознавал.
Ехал сюда исповедаться,
Да не судьба – опоздал.
Ветер мурлычет вполголоса:
«Друг мой, крути не крути,
Искры возвышенных помыслов
Пеплом осели в груди».
Нет, не горюю о бремени,
Нес его. В том ли печаль?
Горе в другом: не ко времени
Время сгорело… А жаль!
И бесшабашно, и ветрено,
Через завалы преград
Шел к золотому рассвету я,
А угодил на закат.
Не проклинаю, не сетую,
Что же поделаешь тут!
Черные мысли над светлыми
Верх, к сожаленью, берут.
II
Друг мой, на старость не сетуй уныло:
Есть в ней своя ипостась… Посмотри,
Все легковесное в бозе уплыло,
Зрелая мудрость осела внутри.
Белые гуси стремятся на запад,
Черные тучи ползут на восток.
Мне бы скорей возвратиться назад бы,
В свой родниковый далекий исток.
Все перепутала поздняя осень:
Дождик, туман, опадающий лист.
Зеленью брызжет взошедшая озимь,
Лес обнаженный уныло-сквозист.
Почки набухнут, проклюнутся зерна,
Годы очертят предписанный круг.
Не перепутать бы белое с черным,
Все остальное осилим, мой друг.
Осенью небо светлее… И выси
Нам проповедуют, как бы в укор:
«Надо выветривать черные мысли,
Чтобы для светлых
был больший простор».
Беда одна не ходит
Река стремится к морю,
Тропа спешит к дороге,
А вот людское горе
Застряло на пороге.
Беда одна не ходит,
Сидит и ждет кого-то,
Она всегда находит
Открытые ворота.
Ручей струится к речке,
Солдат идет к победам,
В синь неба – дым из печки,
А беды липнут к бедам.
Оспаривать не будем
Мы истину других:
Ведь чем беднее люди,
Тем больше бед у них.
В моем саду
В моем саду вечерняя прохлада,
Вишневый сад цветением сорит.
Цветут цветы… И ничего не надо,
Когда вокруг спокойствие царит.
Кружатся пчелы шумные над вишней,
Прощаясь нехотя с прошедшим днем.
Наивным, романтическим мальчишкой
Я чувствую себя в саду моем.
И незаметно наступает вечер,
Темнеют краски, сумерки близки.
Увядшие ложатся мне на плечи
Слетающие с веток лепестки.
В природе все расчетливо и мудро,
В саду спокойно, никаких забот.
Я отдыхаю вечером, но утром
Меня опять куда-то повлечет.
И так вся жизнь в полоску: с перебором,
То темен день, то ночь светлым-светла.
В саду спокойно, жизнь-то за забором,
Там бури, ветер и
