духовенство. При королях Генрихе III и Генрихе IV королевские земли, которые стали фактически владениями церкви, забрали назад и передали министериалам. Поскольку церковь все еще не забыла недовольство столетней давности из-за узурпации земель ранними франками (она считала эти земли своими собственными), взятие земель салическими франками стало солью на старые раны{119}.
Другие свободные группы также сопротивлялись новому салическому подходу: свободные крестьяне, аристократы, являвшиеся владельцами небольших поместий, и, в наибольшей степени, князья, которым принадлежало германское будущее. В начале одиннадцатого века князья решили, что не позволят королю и новому классу его слуг строить нацию за их счет. Для этой цели они мудро объединили силы с церковью — стали независимыми защитниками, то есть основателями и покровителями сотен новых монастырей с землями{120}. Эти совместно создаваемые владения официально принадлежали церкви и, как таковые, находились вне досягаемости короля. Путем этого оппортунистического альянса князья и Папа увеличили свои владения и власть с неприкосновенностью. К середине четырнадцатого века они положили конец королевским усилиям по объединению нации.
Со времен Меровингов альянс короля и церкви хорошо служил обеим сторонам, принося новые земли и королевскую защиту церкви и обеспечивая короля компетентной и, как кажется, не составляющей конкуренции администрацией королевских владений. Однако в этом прагматичном сотрудничестве заключались опасности для обеих сторон. Вследствие папской коронации король получал духовный статус — теперь он также становился и духовным лицом, а не только королем (гех et sacerdos). И это могло стать искушением для греющегося в лучах славы и наслаждающегося собой короля: он мог посчитать себя равным Папе или даже превосходящим его. Вскоре король начинал относиться к епископатам и аббатствам, которым что-то даровал, как к департаментам государства, уменьшая их независимость.
С другой стороны, сознающий собственную важность Папа, божественно санкционировав королей, мог думать, что мирские правители без его благословения остаются всего лишь пустыми мантиями. Таким образом, средневековые церковь и государство ставили себя в очень непростое положение и очень много требовали друг от друга. Между концом одиннадцатого и завершением тринадцатого столетия обе стороны будут все чаще осложнять отношения друг с другом, что приведет ко все более разрушительным последствиям для Германской Империи.
Нарушила альянс королевская церемония, на которой король вручал символы определенного положения в церкви (перстень и посох епископа) духовенству, которому также выделял земли и должность. В первой четверти одиннадцатого века утверждение высшего духовенства в духовном сане королем стало рутинной практикой. Генрих II лично провел церемонию инвеституры для сорока девяти из пятидесяти епископов, назначенных в годы его правления. Он коллективно наставлял их, объясняя их обязанности во время церковных соборов, которые сам созывал и на которых председательствовал. Духовенство также стало партнером в военных завоеваниях, священнослужители следовали за королевскими армиями во время марша на восток через славянские земли, строили по пути новые церкви и открывали новые миссионерские районы для просвещения покоренных язычников. Содержание королем армии и двора при помощи налогов, которыми облагалось имущество духовенства, только подчеркивало королевское богохульство в глазах религиозных реформаторов{121}.
Папа Григорий VII бросил вызов в феврале 1075 года, прокляв инвеституру духовенства светскими лицами, как грех симонии [симония — в Средние века в Западной Европе — продажа и покупка церковных должностей или духовного сана папством, королями и крупными феодалами. — Прим. перев.] В тот период Генрих IV возглавлял кампанию против саксонцов, во время которой решались вопросы жизни и смерти, и практически не обратил внимания на брошенный Папой вызов. Тем не менее, этим действием Папа зажег огонь, который поглотил средневековый альянс между церковью и государством и углубил политический раздел Германии в то время, когда его можно было избежать.
За вызовом Папы стояли как истинное высокомерие и самонадеянность германских королей, так и преодолевающие препятствия идеалы реформаторского движения, возникшего в монастыре бенедиктинского ордена в Клюни на востоке центральной части Франции. Основатели движения хотели освободить духовенство от королей, в особенности от введения духовенства в должность королями. Для Генриха IV последствия оказались ужасными. Невозможность назначать верных духовных лиц на нужные королю должности представлялась предвестником конца надежного и эффективного управления королевством. В то время как реформаторы видели совершенно ясно и четко обозначенный вопрос религиозного принципа, король мог разглядеть только желание церкви захватить власть и поддерживаемую духовенством анархию{122}.
К декабрю Григорий подчеркнуто напомнил Генриху, что короли — это христианские миряне, которые должны подчиняться указам Папы в вопросах религиозной доктрины. Этот ультиматум не мог поступить в худшее время. Генрих недавно нанес поражение последнему саксонскому герцогству и собрался подчинить все германские земли своей воле. Воодушевленный перспективой объединенной Германии, он отмахнулся от угрозы Григория и велел собору епископов сместить его, как лже-Папу.
К несчастью для зарождающейся германской нации, Григорий был в большей мере нацелен укреплять и защищать свои владения от государства, чем Генрих свои владения — от церкви. Ухватившись за мощное оружие — оскорбление и делегитимацию папства — Григорий отлучил Генриха от церкви и освободил его подданных от клятвы верности. Это освобождало подданных короля от подчинения его правлению, по крайней мере, в глазах Бога, и являлось фактически санкцией на восстание и анархию для любого, кто хотел бросить вызов королю. В ответ Генрих приказал собору преданных ему германских епископов отлучить от церкви Григория. В ту эпоху это было бесполезным действием. Единственным способом для Генриха избежать угрозы начала гражданской войны было отпущение грехов Папой и снятие отлучения о церкви. Поэтому король прикусил язык и покаялся, встав на колени в снег перед зимней резиденцией Папы — крепостью Каносса. Это зрелище помнили германские правители вплоть до Бисмарка, когда имели дело с церковью{123}.
Хотя Генрих получил отпущение грехов, урон королю и Империи был нанесен. После этого важные события вокруг германской монархии лишь вели к ее унижению. Отвергнув королевскую власть Генриха, германские князья выбрали собственного альтернативного короля. Григорий отлучил Генриха от церкви во второй раз, а епископы Генриха ответили на это, выбрав нового альтернативного Папу. Каждое новое действие порождало подобное в другом лагере, и конфликт вскоре стал просто трагикомичным. Три десятилетия то разгорающейся, то прекращающейся гражданской войны положили конец политическому единству, завоеванному за столетие агрессивного правления саксонцев и салических франков{124}.
Генрих IV умер в 1106 году, и правление на протяжении четверти века его преемника Генриха V фактически спасло германскую королевскую власть, — при этом именно реальную власть он и утратил. Он снял критическое положение и лишил Папу преимущества, которое тот получил над его предшественником, объединившись с князьями, самолично предоставив им
