колотящееся от страха сердце. Они вообще могут узнать так скоро? Узнает ли врач, беременна ли я? Даже возможности того, что доктор может и не сказать сразу Диего без больницы, недостаточно, чтобы унять мой ужас.
— Мы уже знаем, что она не девственница, — усмехается Рената. — И я плачу планировщикам по часам, Диего. Она может сходить к врачу в другой раз.
Рената — единственный человек в семье, который, кажется, может безнаказанно перечить своему сыну. Несмотря на это, выражение лица Диего становится таким мрачным, что любого другого бросило бы в дрожь.
— Я сказал сейчас, — сердито скрежещет он. — Конечно, я знаю, что она, блядь, не девственница. Она объявила об этом всем, кто имеет хоть какое-то значение отсюда до Мехико, чтобы их услышали. Но вместе с этим появляется вероятность того, что она может быть беременна, и я хочу знать.
Затем его взгляд останавливается на мне, и я чувствую, как мой желудок переворачивается. Только не блевани снова, не здесь. Но я не совсем уверена, что смогу остановиться. У меня дрожат руки, и я сцепляю их перед собой, чтобы Диего ничего не увидел, но, конечно, он видит.
— Ты можешь подняться наверх своим ходом, принцесса, — решительно говорит он. — Или я могу найти более забавный способ доставить тебя туда. Возможно, врач мог бы даже осмотреть тебя в присутствии остальных членов семьи, просто чтобы его выводы были понятны всем.
Горячая волна стыда накрывает меня при мысли о полных ненависти глазах Ренаты, Лии и Люсии, устремленных на меня, когда меня разоблачают и изучают, о Хуане, жадно взирающем на то, чем скоро завладеет его брат.
— Я пойду наверх, — говорю я дрожащим голосом, и на этот раз Диего выглядит довольным.
— Хорошая девочка, — просто говорит он, и мой желудок снова сжимается. Я бы хотела, чтобы он никогда больше не говорил мне этого, и я стараюсь не показывать ему, как это меня расстраивает, из страха, что он узнает, как сильно я это ненавижу, и будет использовать чаще. Это напоминает мне о том, как Найл говорил те же самые слова, когда кормил меня своим членом, постанывая от удовольствия, когда я принимала его глубоко. Он хвалил меня за то, что я отсосала ему, оседлала его, надела на себя его сперму, и все это сопровождалось стонущим шепотом: "Хорошая девочка, ты так прекрасно выглядишь, какая хорошая девочка, что так сильно кончаешь для меня".
Я больше никогда не услышу его голос таким. Скорее всего, я вообще никогда его не услышу, но если бы и услышала, то могу только представить, что в его голосе звучали бы гнев, отвращение от предательства, а не соблазнительный, хриплый звук его удовлетворенных стонов, смешанных с грязными словами. Я бы все отдала, чтобы снова увидеть его таким, все, что угодно, чтобы вернуться и испытать это еще раз, даже зная, что будет дальше. Но я не могу.
— Он во второй комнате слева, — коротко говорит Диего из-за моей спины, следуя за мной вверх по лестнице. Рената, к счастью, вернулась, чтобы разобраться со своей дочерью и невесткой, а также с ожидающей свадебной командой. На мгновение, когда я поворачиваюсь к двери с трясущимися руками, я остаюсь в коридоре наедине с Диего, и это чувство настолько ужасающее, что мне кажется, я могу упасть в обморок.
— Я хочу зайти и посмотреть, — хрипло говорит Диего, его глаза скользят по моему телу. — В конце концов, ты не краснеющая девственница. Но я полагаю, что некоторые условности должны соблюдаться. Добрый доктор придет в ужас от этой идеи.
Слава богу. От мысли, что Диего будет смотреть, у меня мурашки бегут по коже.
— Я уверена, это не займет много времени, — говорю я натянуто, стараясь, чтобы мой голос не дрожал так сильно, как я могу. — В конце концов, искать здесь нечего.
— Посмотрим. — Диего толкает дверь. — Я буду ждать тебя и доктора внизу, малютка.
Когда я захожу в ярко освещенную спальню и вижу доктора, круглолицего седеющего мужчину, которому на вид далеко за пятьдесят, и Марию, стоящую там в качестве своего рода компаньонки, я, полагаю, что это может быть моим шансом. Моя лучшая возможность сбежать. У меня есть всего доля секунды, чтобы принять решение.
— Разденьтесь, снимите нижнее белье юная леди, и ложитесь на кровать, — говорит доктор, Мария стоит позади него с бесстрастным выражением лица, и что-то в этом есть такое, что заставляет это делать. Я знала, что столкнусь со всевозможными унижениями и поступками, которые мне не хотелось бы совершать, чем дольше я здесь нахожусь, тем более, если мне не удастся сбежать до свадьбы или вообще никогда не удастся сбежать, но непосредственность этой первой ужасной вещи подстегивает меня к действию.
Я не могу заставить себя сделать это. Я не могу наполовину раздеться и лечь на кровать, чтобы незнакомый мужчина тыкал пальцем в места, к которым когда-либо прикасались только мы с Найлом. Мне невыносима мысль, что он может каким-то образом узнать, беременна ли я, и сообщить эту новость Диего, пока я заперта в этой комнате. Единственное, что у меня, возможно, еще осталось, может быть вырвано у меня еще до того, как оно когда-либо возникнет на самом деле.
С тихим вскриком я разворачиваюсь на каблуках и бросаюсь к двери. У меня преимущество внезапности, ни доктор, ни экономка не ожидали, что я побегу. Я слышу, как они оба кричат мне вслед, когда я бегу по коридору, устремляясь к лестнице, и я не замедляю шаг, когда добегаю до них. Упасть кубарем и сломать шею было бы предпочтительнее, чем оказаться замужем за Диего. Поэтому я бегу так быстро, как только могу, босиком, чувствуя, как мои ноги скользят, а сердце подскакивает к горлу при каждом неуверенном шаге.
Диего ждет меня, как он и сказал, и момента шока, который я получаю от него, достаточно, чтобы я пронеслась мимо. Я выскакиваю из парадных дверей, мчусь к воротам, и хотя я понятия не имею, как я их преодолею, на одно дикое мгновение мне кажется, что у меня это получится. Гравий режет мне ноги, и я спотыкаюсь, падаю вперед и обдираю руки и колени, юбка моего платья задирается, но я не обращаю внимания на боль. Я немедленно вскакиваю на ноги, чувствую, как солнце светит мне в лицо, пыльная жара овладевает мной, и идея свободы так близка. Я побегу всю дорогу домой, если понадобится, если только смогу освободиться…
— Остановите ее!
Крик Диего доносится из передней части дома, и, как будто их позвал его голос, стена охраны в черном внезапно преграждает мне путь. Я останавливаюсь так быстро, что чуть не падаю, и пытаюсь уклониться в сторону,
