Оля, та самая, что работает с розницей. Чем занимается ее муж, Вася не знает, но машина у него хорошая. На девятом этаже жил кредитный менеджер, который в свое время помог Васе взять ипотеку.
Зазвонил телефон. «Вась, ты забеги в магазин, крупы купи», — сказала жена и, не дождавшись ответа, отключилась.
Возле магазина стоял муж Оли и говорил по телефону: «А нету крупы в магазине у меня рядом с домом, нету, наконец-то, и бумага туалетная кончилась. Так что давай, включаемся, пора продавать. Я уж думал, зря скупал в таких количествах. Пронесло, ага, сейчас они всё это с моей накруткой купят — никуда не денутся». Олин муж сиял и лоснился. Видно было, что у него сегодня был хороший день.
В магазине Вася купил сигарет. Посмотрел на пустые полки с крупами и туалетной бумагой и вспомнил Толю. «Да я их сам всех аннигилирую», — подумал Вася.
Жена не расстроилась, что Вася пришел домой без крупы, а он не стал ей говорить, что в следующем месяце нечем будет платить за ипотеку. Когда жена уснула, он на цыпочках пробрался на кухню, закурил и открыл на телефоне инстаграм. Вася был подписан и на Олю с двенадцатого этажа, и на кредитного менеджера с девятого. Их посты шли подряд. Оля радовалась смекалке мужа с гречкой и туалетной бумагой. Писала, что на удаленке совсем неплохо, из чего Вася понял, что ее не уволили. Кредитный менеджер немного переживал: сорвался квартальный бонус. Вася затянулся дотлевшей до фильтра сигаретой и закашлялся.
В подъезде бахнуло. Вася подскочил, подбежал к двери и стал прислушиваться. Бахнуло еще раз. Вася вышел в подъезд. Из открывшихся дверей лифта вышел курьер в куртке Яндекс-еды, весь заляпанный кровью, с обрезом охотничьего ружья в руках. Курьеру было лет сорок. Он посмотрел на Васю, Вася посмотрел на него, на обрез и не почувствовал ни страха, ни опасности. Курьер снял термосумку, достал из нее коробку с пиццей и протянул Васе со словами: «Возьми, мужик, последняя осталась». — «Слушай, а ты в какую квартиру еду доставлял?» — спросил Вася. «На двенадцатый этаж», — ответил курьер. Васе захотелось позвонить Толе, но вот это чувство, захлестнувшее его настолько, что он еле сдержал улыбку, понимая, кому на двенадцатый этаж доставлял пиццу курьер, напугало его. Его напугало, что он хотел приободрить Толю приятной новостью, и звонить он не стал.
Вася зашел домой. Коробка приятно грела руки. Откинув крышку, Вася обрадовался душистой «пеперони». Вася съел кусок. Запил водой из-под крана и, войдя в спальню, тихонько тронул жену за плечо. «Вась, ты чего не спишь?» — спросила она. «А где топор у нас лежит?» — спросил Вася. «Да там, где все инструменты. Вот понадобился тебе топор среди ночи», — жена повернулась на бок и засопела.
Вася вышел в подъезд с коробкой пиццы в одной руке и топором в другой. Он поднялся на девятый этаж. Постучал в дверь. Когда кредитный менеджер отворил, Вася спросил: «„Пеперони“ будешь?»
LoLa
— Я на почту пойду, письмо отправлю, — сказал Глеб и стал одеваться.
— Ты правда думаешь, что в Лоле есть и твои переписки? — спросила Катя.
— А то ты не проверяла? — с раздражением ответил Глеб, — тем более, сама знаешь, в ней есть все обо всех.
Катя сложила руки на груди и надула губы.
— Мы же обещали друг другу доверять, нет? Еще до Лолы обещали. Зачем мне проверять?
— Ладно, не обижайся, я пошутил, — сказал Глеб, поцеловал Катю и вышел из квартиры.
Глеб знал, что Катя не проверяла, иначе она бы уже ушла от него. Профиль Глеба в LoLa много чего мог рассказать о нем такого, чего Глеб и сам не хотел бы о себе знать. Конечно, Глеба подмывало проверить Катю, но он не решался. Слишком сильно любил жену и решил для себя, что лучше ничего не знать, чем потерять ее. Любовь — это неведение, считал Глеб. Невозможно искренне любить человека, если знаешь о нем все, тем более невозможно любить, если знаешь такое, в чем человек редко признается сам себе.
Глеб опустил письмо в почтовый ящик. Он и не помнил уже, когда точно в последний раз отправлял или получал бумажное письмо. Наверное, это было в далеком тысяча девятьсот девяносто восьмом году, когда он служил в армии. Это были самые теплые письма, бумага пахла мамиными руками. Ровный красивый почерк. Казалось, письмо дышит, пропитавшись мыслями и эмоциями. Кто мог подумать, что в две тысячи двадцать первом году Глебу придется вспоминать, как писать бумажные письма. Он и писать-то от руки почти разучился. Пальцы уставали и не слушались. Тем более письмо — не сообщение — почти полноценный рассказ, и как же трудно было находить подходящие слова, чтобы передать интонацию вместо того, чтобы просто влепить смайл. Даже не смайл, а скобку — рудимент смайла. В бумажном письме это выглядит слишком нелепо.
Сейчас Глебу казалось, что он даже в чем-то благодарен появлению LoLa. Люди снова стали ценить интимность бумажного письма. Странно, что для этого нужно было достать наружу их самые сокровенные мысли, тайны и желания. И не просто достать, а дать возможность любому желающему ознакомиться. Забавно, что в фантастических книгах и фильмах для уничтожения человечества искусственный интеллект в первую очередь брал под контроль ядерный арсенал и сжигал человечество к чертовой матери. Ну или превращал его в элемент питания для машин. Глеб никогда не понимал, какая конечная цель может быть у такого искусственного интеллекта. Что даст уничтожение? Зачем вообще кого-то уничтожать, когда высшая цель развития человека, если смотреть на современный прогресс, лечь в капсулу, подключиться к системам жизнеобеспечения и погрузиться в виртуальную реальность? Еще желательно, чтобы стимулировались половые органы с помощью мысленных команд, и все будут счастливы. Отсутствие боли, достаточный для мозга поток информации и визуальных образов, контролируемый оргазм — вот же оно, человеческое счастье. Никто не захочет пресловутой свободы, потому что никто не знает, что это такое на самом деле. Искусственный разум может уничтожить род людской только случайно. Как и произошло в случае с LoLa. И это уничтожение оказалось настолько изощренным, что до него не додумался ни один сценарист или писатель, не сняли блокбастера, не выпустили бестселлера, чтобы хоть примерно знать, как это может быть. LoLa уничтожила человечество морально.
В первый
