нашем фронте». (Из письма, адресованного в Гос. лит. музей, 5 февраля 1945 г.). В. Золотов окончил литературный факультет Педагогического института в Москве; стихи начал писать на войне; печатался в армейских и фронтовых газетах.
Подвиг А. Матросова неоднократно воспет в песнях и стихах фронтовиков. Так, например, в книге «Герой Советского Союза гвардии рядовой Александр Матросов»
(М. Госполитиздат, 1943) приводятся строфы песни, сложенной на фронте после смерти А. Матросова:
И когда тяжело нам будет,
Враг захочет нас вспять повернуть,
Вспомним мы, как Матросов грудью
Проложил нам к победе путь.
И друзей, и старых и новых,
Враг не сможет упорства сломить.
Мы в любую минуту готовы
Твой бессмертный бросок повторить.
Публикуемая песня («Шумел валдайский темный бор») поется на мотив «Ермака». Народная песня «Ермак» («Ревела буря, дождь шумел»), в основе которой лежит текст думы К. Ф. Рылеева «Смерть Ермака», в годы Великой Отечественной войны пользовалась исключительной популярностью на фронте. Песни фронтовиков на мотив «Ермака» сохраняли всегда ритмический строй рылеевской «Думы», тему гибели героя и в большинстве случаев первые строки запева, в котором картина мятущейся природы создает соответствующий фон для изображения героического подвига. «Песня о Матросове» типична в этом отношении.
Особенно показательны первая и последняя строфы этой песни, чрезвычайно близкие к тексту Рылеева:
Ревела буря, дождь шумел;
Во мраке молния блистала,
И беспрерывно гром гремел,
И ветры в дебрях бушевали.
Сержант П. Ф. Кротов использует думу «Ермак» в стихотворении, в котором описывает свои переживания во время боя:
Гремела буря, дождь шумел,
Во мраке с визгом рвались мины,
Тогда на бой солдат я вел
За землю и за дом свой милый.
Я шел, живой и невредим,
Не брала вражеская пуля.
Я шел и верил — победим... и т. д.
(Архив Института этнографии АН СССР, ноябрь 1945 г.).
Среди брянских партизан на мотив «Ермака» пелась песня на слова поэта Софронова «Шумел сурово Брянский лес», дающая то же сопоставление суровой природы и подвига человека. Смотри первую и последнюю строфу этой песни:
Шумел сурово брянский лес,
Спускались темные туманы,
И сосны слышали окрест,
Как шли...
Как шли на немцев партизаны.
(П. Афонин, Шумел сурово брянский лес, Брянск, 1947, стр. 39).
Песня «Ермак» вызвала и ряд юмористических песен-па родий, одна из которых — Ревели танки, гром гремел;
Врагу по шее крепко дали...1
пользовалась особой популярностью на фронте.
1 Архив Института этнографии АН СССР.
28
ПЕСНЯ О СУРКОВЕ
На высотах крутых, на донском берегу,
Когда день уж совсем догорал,
За кирпичной стеной коммунист молодой
Вражий натиск один отражал.
Ошалелых врагов пулей меткой косил,
И десятки их падали разом.
Пулемет раскален, сердце тоже горит,
Смотрит смерть немигающим глазом...
Эй, товарищ боец, подыми пулемет,
Из него ведь стрелял сам Сурков!
Крепко в руки возьми, беспощадно рази
Нашей Родины смертных врагов.
Песня записана В. Ю. Крупянской от лейтенанта М. С. Каримова. По его сообщению, песня сложена в 1942 г. на Южном фронте бойцами противотанкового взвода, где служил коммунист В. В. Сурков. Пелась на мотив песни о гибели Чапаева («По Уралу свинцовые хлещут дожди», муз. А. Новикова).
(Архив Гос. лит. музея).
29
Красноармеец молодой,
На разведку, боевой,
Э-эх, красный герой,
На разведку, боевой!
На разведку он ходил,
Сам собой не дорожил.
Темна ночка, нету звезд,
Ехал вражеский разъезд,
Парень спрятаться хотел,
В чистом поле не успел,
В чистом поле не успел,
На него разъезд насел.
Тут разъезд его схватил
И к допросу приступил:
«Ты скажи, скажи нам, враг,
Сколько есть, у вас солдат?
Сколько конных на скаку,
Сколько пеших на ходу?
Если скажешь, наградим,
И отправим в часть к своим.
Коль не скажешь, наградим —
Смертной казни предадим».
Красноармеец все молчал,—
Штык стальной в груди торчал.
Записала В. Ю. Крупянская на хуторе Суворовском в 1945 г. (Песня была очень популярна в годы Великой Отечественной войны).
(Архив Института этнографии АН СССР).
Близкий к данному тексту вариант сообщил красноармеец М. И. Орликов в 1943 г. (Опубликован в сб. «Фронтовой фольклор», № 18).
Фронтовые варианты этой песни восходят к песне о герое-красноармейце, сложившейся в эпоху гражданской войны (см. тексты в газете «Рабочий», Минск, 12 декабря 1936 г.; в книгах: В. Сидельников. Красноармейский фольклор, М., 1938, № 45; А. Гуревич. Фольклор Восточной Сибири, Иркутск, 1938, № 128; «Воронежский фольклор», Воронеж, 1940, № 2, стр. 124).
В основе этой песни лежит старая казачья или солдатская песня, текст которой установить не удалось.
В советских вариантах этой песни дан яркий образ бойца Советской Армии, преданного и верного Родине и своему солдатскому долгу.
30
Во степях, да во донецких
Боец раненый лежал.
Кровь текла из свежей раны
На истоптанный песок.
А над ним кружился ворон,
Чуя лакомый кусок.
«Ворон-птица, ворон-птица,
Что ж ты вьешься надо мной?
Ты добычи не добьешься —
Я боец еще живой.
Ты лети-ка, отнеси-ка
Родной маменьке привет,
А жене моей любимой
Платок, кровью облитой.
И скажи, что умер честно
За советскую страну,
За советскую державу,
За советскую звезду».
Песня записана в октябре 1944 г. Е. И. Василенко на хуторе Суворовском, Нижне-Чирского р-на, Сталинградской области, от хора девушек.
(Материалы Сталинградской экспедиции 1944 г., Архив Института этнографии АН СССР).
Вариант этой песни записан в п. Бытошь Дятьковского района Брянской обл.:
Под ракитою зеленой Красный командир лежал,
На груди его высокой Орден боевой блистал...
По свидетельству бывшей партизанки-разведчицы А. С. Харчевников ой, уроженки с. Фошня Жуковского р-на Брянской обл., песня «Тыне вейся, черный ворон» была любимейшей песней их отряда.
(Материалы Брянской экспедиции 1945 г., Архив Института этнографии АН СССР).
Публикуемый текст возник на основе старой солдатско-казачьей .песни (см. аналогичные варианты в сборниках: «Сборник солдатских, казацких и матросских песен» Н. X. Бесселя — Е. К. Альбрехта, 1886 г., № 69, стр. 49; А. И. М я к у т и н. Песни оренбургских казаков, 1904, стр. 74—77; «Фольклор Дона и Кубани», 1938, № 32;
«Песни гребенских казаков», 1946, № 151; А. П. Георгиевский. Фольклор Приморья, 1929, Русские на Дальнем Востоке, вып, IV).
В основе фольклорных текстов лежит стихотворение малоизвестного поэта первой половины XIX в. Н. Веревкина, написанное им в 1831 г.; впервые опубликовано в «Русском инвалиде» 8 сентября 1831 г., и в том же году издано лубочной картинкой (см. С. А. Клепиков. Лубок,
