Книга Девять дней - Анна Моис

Я усмехнулся. Невольно. Отец Флеккер услышал, но не отреагировал. К моему удивлению, взгляд Хоффишера прояснился. Он захлопал глазами и посмотрел на меня.

— Доктор? — голос его был спокойным, как обычно. Но он был явно удивлен происходящим.

— Вы … вы слышали его? Что он сказал? — Хоффишер шептал, как будто кто-то может услышать его.

— Кто? — спросил я и опустил руку отца с крестом. Он бросил на меня неодобрительный взгляд, но спорить не стал.

— Он не говорит имени, доктор. Но он хочет, чтобы я выпустил его, — Хоффишер подошел совсем близко к маленькому окошку, через которое мы наблюдали.

— У него нет имени? Но кто он?

— Не … не… мне нельзя… — Хоффишер говорил с трудом, будто физически не мог произносить слова. А потом случилось ужасное. Он высунул язык и стал тянуть его, пытаясь вырвать. Отец Флеккер стал молиться.

— Мистер Хоффишер, прекратите! — я стукнул ладонью по двери, — прекратите, я сказал!

Войти внутрь, когда он в таком состоянии означало верную смерть. Но, если я не помешаю ему, то он оторвет себе язык. Бедняга морщился от боли, но продолжал тянуть. Делать было нечего, и мне пришлось войти. Я схватил Хоффишера за руки и попытался убрать их, но силы в нем сегодня было куда больше, чем обычно.

— Доктор, выйдите оттуда! — крикнул отец Флеккер, не спешивший мне помогать.

— Хочешь помочь? — Хоффишер, наконец, убрал пальцы изо рта, — сдохни!

Это я помню, как сейчас. А остальное нет. Очнулся в кабинете на кушетке. Здесь же были отец Флеккер, профессор Миррер и инспектор Хьюс.

Голова болела будто по ней ударили топором. Я ощупал затылок, но раны не нашел.

— Лежите смирно! — вскрикнул профессор Миррер, случайно заметив мое пробуждение.

— Почему вы за моим столом? — спросил я Роберта и не узнал свой голос. Он был похож на голос пьяницы.

— У вас сильное сотрясение, — констатировал Миррер, — полежите еще немного.

Профессор настойчиво придавил меня к кушетке, и я послушался. В итоге оказалось, что Хоффишер, как говорит по крайней мере отец Флеккер, оттолкнул меня настолько сильно, что я отлетел в противоположную стену и сильно ударился головой. Потом Хоффишер сбежал.

— Мне повезло, что он оставил меня. Просто пробежал мимо, — пояснил отец Флеккер, который — как выяснилось, и вызывал инспектора и профессора.

— Ричард! — в кабинет забежала мисс Мари. Она упала на колени перед кушеткой и взяла меня за руку. Мне пришлось прищуриться, чтобы увидеть ее лицо. Перед глазами все плыло.

— Мари, я же велел тебе сидеть дома! — послышался суровый голос Роберта.

— Сидеть дома? После того, как мальчишка принес телеграмму, что на Ричарда напал сумасшедший?! — голос Мари не уступал в суровости голосу брата.

— Роберт прав, Мари, — выдавил я и сделал усилие, чтобы сесть. Но профессор тут же пресек мои попытки. Я снова лег и ударился головой, но, к счастью, обо что-то мягкое. Мари сжала мою руку так сильно, что я удивился, откуда в столь хрупкой женщине такая сила.

— Я не могла сидеть дома в неведении. О, Ричард, этот сумасшедший пытался убить тебя трижды. Ты, видимо, и сам сумасшедший, раз до сих пор лечишь его.

Говорила она суровым голосом, но нежно гладила меня по руке, а потом она уткнулась теплыми влажными губами мне в лоб. Наверное, это был самый счастливый момент в моей жизни за последние четыре года.

— Не стоит так волноваться, мисс Мари.

Я выждал момент, когда профессор отвернулся, вступив в диалог со священником, и сел. Так голова кружилась еще сильней и меня начало тошнить.

— Да чтоб мне провалиться! Доктор Филдс, немедленно лягте! — профессор снова уложил меня в горизонтальное положение.

— Я останусь тут, — сказала Мари.

— Нет, нет… — начал я, но мои возражения были жестко пресечены.

— Я не спрашиваю вашего разрешения, доктор, — Мари встала и выпрямилась, повернувшись к брату, — я останусь здесь, и никто более не вправе решать за меня.

Я простонал, понимая, что не найду сил заставить ее уйти домой. Роберт лишь вздохнул.

— Что ж, тогда я тоже останусь здесь, — сказал он.

— И я, — поддержал его профессор, — этот парень может вернуться.

Отец Флеккер только кивнул, но всем было понятно, что он тоже останется здесь. В моем кабинете, где два стула и кушетка. К счастью, пришел Харрсон. Он услышал о побеге Хоффишера от констеблей, расклеивающих объявление и предостерегающих жителей покидать дома. Инспектор предложил всем разъехаться по домам. Но я сказал, что не оставлю Харрсона здесь одного.

— Как будто от вас будет польза, ей Богу! — вставил профессор Миррер. Инспектор распорядился оставить в больнице с Харрсоном двух констеблей. Харрсон убедил меня, что он в безопасности и сказал езжать домой.

Но Мари наотрез отказалась отпускать меня и настояла, чтобы я ночевал в их доме. Роберт ее поддержал, как и все остальные. Я не стал спорить, потому что хотел спать и меня тошнило так, что я боялся даже глотнуть воды.

Меня расположили в свободной комнате. Мари принесла мне ужин. Сама. Аннет она попросила меня не беспокоить. Но я не стал есть. Воротило даже от запаха еды.

— Вы должны есть, чтобы силы к вам вернулись, — Мари зачерпнула в ложку бульон и протянула мне. Я посмотрел на ложку, а потом на Мари и покачал головой.

— Дик, ты же знаешь, что должен, — мисс Мари взмолилась, — ты же врач.

— Это платье выглядит слишком дорогим, чтобы быть испорченным рвотой, — улыбнулся я.

— Тебя тошнит? — испуганно охнула Мари, прикрыв губы рукой.

— Это нормально, — я взял ее за руку, — это пройдет. На лице Мари появилось сочувствующее выражение. Она убрала тарелку подальше от меня и вернулась.

— Почему он сделал это? Ты же хороший человек.

— Кто, Хоффишер?

Она кивнула.

— Он тоже хороший человек, Мари, — сказал я, устало улыбнувшись, — наш мозг контролирует все. Эмоции, чувства, мысли, движения. Но у него он болен. Он работает не так. Не понимает, что хорошо, а что плохо. Хоффишер не виноват.

— Подумать только, — хмыкнула Мари, — Роберт говорил, что в юности ты был задирой и пакостником.

Я засмеялся. Впервые за долгое время. Даже головная боль не помешала. Мари лишь улыбалась, глядя на меня все еще сочувствующим взглядом.

— Он преувеличивает, — ответил я и поцеловал ее руку. Она вздрогнула и коснулась своими губами моих едва ощутимо, словно приятный и нежный ветерок.

— Поспи, — сказала она и встала, — завтра я все равно накормлю тебя. Надену платье попроще.

Я улыбнулся ей и