— Я уж давно следила за вами.
— Следили? Как? Откуда? — спросила девочка и весело улыбнулась.
— Да сквозь отверстия нашего забора; оттуда мне многое видно, даже больше, чем вы воображаете, — заключила дама также с улыбкой.
— Значит, вы видели, как я хожу здесь и жду, жду…. Ах, зачем вы раньше меня не позвали? — жаловалась «леди Джэн». — Мне так хотелось к вам заглянуть. Вы разве не слышали, как я вместе с вами пела?
— Нет, не слыхала.
— Это вас зовут мисс Диана?
— Да, меня. А как ваше имя?
— Мое? Леди Джэн.
— «Леди Джэн»? «Леди»? Да ведь так титулуют только людей знатного происхождения!
— Не знаю! Но меня папа всегда звал «леди Джэн».
«Леди Джэн» пошла вслед за Дианой в дом. Небольшая стеклянная галерея вела в спальню поразительной чистоты. Там, рядом с высокой постелью, полуприкрытой шелковым занавесом, стояло покойное, мягкое кресло, где сидела дряхлая женщина, до того старенькая, что «леди Джэн» отроду не видывала людей такого возраста. У нее были белые как снег, точно напудренные, волосы и морщинистое, худощавое лицо.
— Мама! Вот та малютка с цаплей, о которой я вам часто говорю, — сказала Диана, выдвигая вперед девочку — «Леди Джэн», это моя мама.
Старушка подала руку малютке, ласково погладила ее по волосам и спросила тихим, дрожащим голосом:
— Дитя мое, вы такая крошка, вам не тяжело носить на руках такую большую птицу?
— У Тони только ноги длинные, а она нетяжелая. Хотите попробовать? — весело проговорила «леди Джэн», протягивая старушке птицу.
— Нет, нет! Не надо, не надо! Я не хочу до нее дотрагиваться, хочу только посмотреть, как она ходит. Ведь это журавль, неправда ли?
— Это — голубая цапля. Редкость, говорят! — заметила «леди Джэн», опуская своего друга на пол.
— Да, в самом деле, это не журавль, — сказала Диана, критически осматривая птицу.
Цапля, по своему обыкновению, поджала одну ногу и неуклюже прыгала на другой, что вовсе не придавало ей особой красоты.
— Вот она у меня какая! Как только я хочу, чтобы она показала крылья, — сейчас ножку подожмет и стоит как каменная.
— А все-таки она прехорошенькая и престранная! — сказала Диана — Мне так бы хотелось вылепить такую птичку.
Она при этом вопросительно взглянула на свою старушку мать.
— Не думаю, душа моя, — возразила дрожащим голосом старуха, — чтобы тебе удалось сделать с нее слепок. Посмотри, какие у нее тонкие ноги: никакой сургуч не выдержит — непременно будет колоться.
— Я попробую сделать ноги из проволоки и облить их сургучом, — рассуждала Диана, пристально рассматривая единственную ногу Тони — Посмотрите, мама: проволоки понадобится немного, и то в один ряд.
— Знаю, знаю, душа моя, но ты забыла о шерсти: ведь надо шерсть подобрать под цвет перьев.
— Мадам Журдан обещала прислать мне шерсти в кредит.
— Диана, Диана, какой риск! Представь себе, что работа не удастся, а ты потратишь всю шерсть. Советую тебе остаться при своих утятах и канарейках, они у тебя выходят так натурально!
— Но, мама, мне уже надоели мои утята и канарейки. Нужно придумать что-нибудь новое, оригинальное!
— Прекрасно, я тебе не противоречу, особенно, если ты уверена в успехе. Но, повторяю, большой риск браться за новую модель и тратить шерсть, назначенную для утят, на не известную никому работу. Обдумай это хорошенько, чтобы шерсть даром у тебя не пропала.
Пока этот разговор тянулся между матерью и дочерью, быстрые глаза малютки так и обежали всю комнату.
Спальня была крошечная. Пол простой, крашеный, без ковра. На стенах не было никаких украшений. На каминном выступе стояли образцы рукоделия мисс Дианы. Это были искусственные деревца, сделанные из проволоки и обмотанные зеленой шерстью разных оттенков. На ветках этих игрушечных деревьев довольно ловко были прицеплены птички белого и желтого цвета из шерсти. Желтенькие канарейки с носиками и лапками из сургуча, круглыми черными глазками из бисера более или менее походили на живых птиц. «Леди Джэн» ждала с нетерпением минуты, когда ей разрешат дотронуться до этих сокровищ.
— Ах, какая прелесть! — вздыхала она вполголоса. — Какие они мякие, пушистые? Неужели это настоящие птички? Они гораздо красивее моей Тони. Ну, правда, Тони умеет прыгать и бежит ко мне, когда я его зову, а эти птички мертвые.
Мадам д’Отрев и ее дочь с удовольствием следили за радостью ребенка.
— Ты видишь, душа моя, — задребезжал старческий голос мадам д’Отрев, — ты видишь, что даже ребенок сумел оценить твои гениальные способности подражать природе. Я всегда говорила, что твои птички удивительно натуральны! Дети не лгут, они искренни в своих похвалах, и если вещь хорошо сработана, они сейчас это смекнут. Покажи ей утят, душа моя, непременно покажи! По-моему, они еще натуральнее, чем канарейки!
Грустное, всегда почти серьезное лицо Дианы так и просияло, когда «леди Джэн» вне себя от восторга запрыгала и захлопала в ладоши при виде целой кучки желтеньких, покрытых пухом утят-игрушек, расставленных на столе у окна, среди лоскутков яркой фланели, палочек сургуча и целой груды нащипанной шерсти желтого цвета.
— Хочется вам их подержать? — спросила Диана, выбирая из группы пару утят.
Девочка молча протянула свои розовые ладони и, зажав в пальчиках утят, принялась их гладить и целовать.
— Какие хорошенькие! — проговорила она.
— Да, они недурны, — скромно заметила Диана. — Вы угадали, для чего я их делаю?
Девочка отрицательно покачала головой.
— Для письменного стола. Я буду пришивать к коврикам из разноцветного сукна для того, чтобы вытирать о них перья.
Диана, которую соседи считали «аристократкой», заготовляла для игрушечной лавки мадам Журдан канареек и утят из шерсти, чтобы заработком от этих безделушек кормить свою старую мать и себя.
В этот день совершенно неожиданно «леди Джэн» приобрела новых добрых друзей…
ГЛАВА 13
Уроки музыки и таниев
первый визит «леди Джэн» к д’Отревам она до того заинтересовалась изящными работами Дианы, что не обратила никакого внимания на фортепиано и цветы, украшавшие вторую комнату хорошенького домика.
Но, придя к своим новым друзьям во второй раз вместе со своей любимицей — голубой цаплей, у которой внезапно открылась удивительная способность служить моделью, «леди Джэн» очень критически отнеслась к старинному инструменту. Осмотрев его со всех сторон, она робко спросила у Дианы.
— Скажите, пожалуйста, это фортепиано?
Диана, занимавшаяся в эту минуту лепкой из сургуча длинной ноги цапли, не поворачивая головы к девочке, ответила:
— Да, душа моя, это — фортепиано. Ты когда-нибудь видала такие?
— Как же! Я даже играла дома. Мама
