розовыми, она ловко развернула надежно упакованный в бумагу для выпечки сверток с едой, но не оставила ее на бумаге, как делали люди в поездах, а достала из большой хозяйственной сумке тарелки и разложила на них помидоры, огурцы, фиолетовые головки ялтинского лука, уже чищенного, но еще не нарезанного. Также умело и ловко нарезала все это летнее богатство юга, а уже после, посмотрев на меня внимательно, спросила:
– Вы не против, что я еще колбасу порежу? Не будет вам мешать?
Я удивилась и спросила ее:
– Неужели видно?
– Мне – да, – ответила она.
Мы сели есть вдвоем, хотя я хотела подождать Макса:
– Муж мой отошел, скоро вернется.
– Он никогда голодным не останется, – спокойно ответила моя попутчица.
Макс пошел покурить в тамбур, его уже долго не было, но потому что дело было днем, я особо не волновалась.
– А вы замужем? – зачем-то спросила я Вику.
– Сейчас нет.
– В разводе?
– Вдова.
– Ой, извините, – я почувствовала неловкость, как бывает в таких случаях.
– Да ничего страшного. Я трижды вдова, привыкла уже.
Мне стало неловко вдвойне, и чтобы перевести разговор на другую тему, спросила:
– В гости едете?
Вика кивнула:
– Ага. Еду к жениху.
Я еще больше смутилась, но Вика продолжила как ни в чем не бывало:
– Первый мой муж был военный. Познакомились мы на танцах. Он в отпуске был, заехал к другу по дороге домой, пришел на танцы, там мы и познакомились. Потанцевали разок, другой, он меня домой проводил, а утром пришел свататься.
Я слушала как под гипнозом Викин рассказ. Голос ее, мягкий, певучий, успокаивал и завораживал меня. Я забыла обо всем на свете: о Максе, о его родителях, к которым я так боялась ехать «на смотрины», о казавшейся уже вечной, подступающей к горлу тошноте.
– Разве так бывает? – усомнилась я, но Виктория только в ответ улыбнулась:
– Раньше и не такое бывало. Мать меня, конечно, хорошенько отхлестала хворостиной, но благословила. Я была старшая в семье, первая ее помощница, но сестры подросли, а делать свадьбу у нас денег не было, так что муж -офицер решал все вопросы сразу. Потом мой Витенька признался, что домой он ехал жениться, невеста у него там была, все уже было договорено и решено, а будущая теща начала одеяла с подушками паковать, чтобы отправить в след за дочерью контейнером в Среднюю Азию. Так что рады мне у моего мужа не были. Свадьбу нам делать не стали, расписались мы, благо, что военных сразу расписывали как убывающих к месту службы, зашли с ним вдвоем в ресторан, взяли по комплексному обеду – так и отпраздновали.
Она сложила для меня маленький бутерброд: черный хлеб и несколько кусочков сервелата:
– Кушай, кушай, это финская колбаска, вкусная.
К моему удивлению, меня не замутило, я откусила кусочек, прожевала и даже проглотила. Казалось, что у моей попутчицы волшебные руки.
– Раз его семья была нам не рада, то решили, что уж теперь, поедем на море. И поехали мы с ним в Крым. Это была самая счастливая неделя в моей жизни. Ни до, ни после не была я так счастлива, так радостна и свободна, – Виктория вздохнула.
– А дальше что?
– Ну а что дальше. Все как у всех. Привез меня Витенька в свою часть под Фрунзе и начали мы с ним служить. Он родину защищать, а я ему помогать. В части жизнь была не сахар, продуктов нет, денег толком тоже нет, мне на работу пойти некуда, а даже если бы и было, так у меня же ни профессии, ни специальности: замуж в восемнадцать лет вышла, все что умею – еду готовить, за детьми смотреть, убирать, стирать, а больше ничего. Условий там никаких не было – вода из арыка. Знаешь, что такое арык? – спросила она.
– Не знаю.
– Вот и я не знала, а теперь знаю. Прорыт канал среди степи, а по нему вода течет, грязная, мутная, оттуда и скот пьет и люди для хозяйства берут. Женщины с ведрами идут к арыку за километр, а может и больше, а потом эти ведра на себе тащат. А воды много надо: и еду приготовить, и постирать, и помыться. У Витеньки моего форма всегда чистая, отутюженная, белье свежее, как картинка он был. Знаешь, сколько воды на это надо?
– А почему вам часть воду не привозила?
– Привозила. Давали по ведру, когда по два. Эта на готовку только. Так что хочешь, не хочешь, а идешь к арыку, тащишь на себе.
– Ужас! – только и смогла сказать я.
– Да, – согласилась со мной Виктория, – ужас. Ну на четвертом месяце я и выкинула.
Я вначале ее не поняла, она догадалась и объяснила.
– Больше детей у нас с Витенькой не было. А через год его убили.
– Убили? – спросила я в ужасе.
– Да. Но неправильно так говорить. Нам сказали «погибли при исполнении интернационального долга». Он же не один погиб. Еще одного лейтенанта убили, так его жене прямо в роддом поехали сообщать, ну и майора, у того уже дети взрослые были. Солдатики еще погибли, но те сами были, семьи их по всей стране остались, так что сколько их полегло, я не знала. Все бросились меня утешать, а я стою как каменная, только об одном думаю, что это же мне к матери придется возвращаться, в наш городок. Ну а пока пришлось тело везти к Витенькиной семье.
Дверь приоткрылась и в образовавшуюся щель заглянул Макс. Он не поздоровался и мне ничего не сказал, а также молча прикрыл ее.
– Муж твой? – догадалась Виктория.
– Да. Я выйду, может он что-то спросить хотел? – я привстала со свой полки.
– Если бы что-то хотел, то сказал бы. Сиди, отдыхай, недолго отдыхать осталось. Куда едите?
– К его семье.
– Не рады они тебе? – угадала Вика.
– Ну не то, чтобы не рады, – попыталась оправдать я свою свекровь, – они просто другого для сына хотели.
– Чего другого?
– Ну что он карьеру будет в столице делать, что встанет на ноги крепко, им начнет помогать, а уж потом…
– А что потом? Жениться? А кому он такой будет нужен? – спросила меня Вика.
– Что значит «такой»? – мне почему-то стало обидно за мужа.
– Помогающий чужой, не своей семье, например. Они его для кого растили? Для себя? Ну да ладно, растили – растили, да не вырастили, – Вика засмеялась, – моя первая свекровь тоже так думала, что будет она в старости с сыном -генералом, а я ей лейтенанта в цинковом гробу привезла. Даже на поминки не
