хочется ползти под ней, так что передо мной все еще другие студенты пробираются сквозь нее. Конечно, они все проходят это намного лучше, чем я, едва издавая чертов звук, пока я хрюкаю и тяжело дышу, но я стараюсь не зацикливаться на этом.
По крайней мере, то, что я не в форме, помогает мне протискиваться под проволокой, благодаря моему полному отсутствию задницы. Я беру инициативу на себя перед девушкой передо мной, благодаря тому, что ей приходится следить за своей потрясающей попкой. Я больше не завидую тому, что она у нее есть.
Ладно, я все еще немного завидую.
Мои руки разрываются на куски, когда я наконец добираюсь до конца, и мне приходится делать все возможное, чтобы смахнуть гравий и колючки, прилипшие к ранам. Девушка, мимо которой я проскользнула, не утруждает себя уборкой, она просто бросает на меня свирепый взгляд и убегает по тропинке, как будто для нее это обычный пятничный день.
Что за чертова психичка.
Следующую четверть мили я пробегаю медленной трусцой, каждая клеточка моего тела кричит мне остановиться. Когда все это дерьмо закончится, на моих бедных, мокрых ногах определенно появятся волдыри. Я сосредотачиваюсь на своем дыхании и говорю себе, что все это скоро закончится. Я могу ошибаться, может быть еще пятьдесят херней, через которые нужно перелезать, пролазить и ползти, но мой разум может сломаться, если я буду думать об этом слишком много.
Когда поляна, наконец, появляется из ниоткуда, слезы покалывают уголки моих глаз, а из носа течет. Я, должно быть, выгляжу совершенно растерянно, и я благодарна, что никто не видит меня такой.
Следующее препятствие — А-образная рама с сеткой поверх нее и большой лужей мутной воды под ней, оттуда исходит запах, от которого у меня выворачивает живот. Если я попаду в это, есть стопроцентная вероятность того, что я закончу с плотоядными бактериями, так что даже если я собираюсь сегодня вылететь из этого дерьма, это не то препятствие, на которое я собираюсь напороться.
Я не уверена, что кто-нибудь из моих Связанных поверит, что мне нужна медицинская помощь, прежде чем я, черт возьми, помру.
Мои руки трясутся, а пальцы полностью немеют, когда я пытаюсь ухватиться за веревочную сетку, поэтому я замедляюсь, будь проклята гонка, и осторожно проверяю свою хватку, пока не буду уверена, что не поскользнусь и не упаду, прежде чем начну карабкаться по А-образной раме. Мне наплевать, если я буду последним человеком, который пересечет черту, для меня этого достаточно.
Я не могу думать о команде, когда команде на меня наплевать.
Когда я достигаю вершины, мне приходится потратить секунду, чтобы подавить рвоту, поднимающуюся к горлу, медный привкус крови во рту, и я просто сижу там и делаю несколько глубоких, судорожных вдохов. Отсюда я вижу конец трассы, линию деревьев прямо перед воротами, чтобы убраться к черту из этой адской дыры, и я делаю еще один глубокий вдох, прежде чем спуститься с другой стороны.
Я почти закончила, почти выбралась из этого места и вернулась в свою комнату в общежитии, чтобы спокойно умереть, подальше от всех этих осуждающих глаз.
Не то чтобы в этом месте кто-то остался.
Я не думаю, что у кого-то еще есть проблемы с тем, что я прохожу курс, и прошло не менее часа с тех пор, как я в последний раз кого-то видела. Учитывая, что это должна быть гонка, это не так уж странно, но когда веревки впиваются мне в руки, когда я скольжу и карабкаюсь вниз, я ловлю себя на том, что мне немного не терпится выбраться отсюда. Я так близка к завершению, так чертовски близка, и мне не нужно сейчас попадать в ловушку и все портить.
Мне приходится пробежать трусцой еще четверть мили, прежде чем я, наконец, вижу забор и ворота сквозь деревья. Я хочу кричать о победе, но мои легкие кричат в груди, и я думаю, что меня вырвет повсюду, как только я пересеку финишную черту. Мне нужно быть в форме, если это будет моей жизнью сейчас, но знать, что мне действительно удалось пережить свое первое занятие, не умерев и не выставив себя дурой?
Невероятно.
В тот момент, когда я достигаю линии деревьев, моя бдительность ослабевает, поэтому я не вижу тени девушки, пока не становится слишком поздно. Удар кулаком по голове лишает меня сознания.
Глава 6
Я просыпаюсь в белой комнате.
Белые стены, белый пол, белые простыни на белой кровати. Господи, это похоже на кошмар, в котором я проснулась, и должна сказать себе, что быть нокаутированной означает, что я должна находиться в медицинском отсеке тренировочного центра.
Затем открывается белая дверь, и это определенно чертов кошмар.
Норт проходит с кислым выражением на лице, неодобрительно глядя на меня сверху вниз.
— Если ты планируешь причинять себе боль, чтобы регулярно привлекать мое внимание, я должен предупредить тебя, что буду рад бросить тебя в обитую войлоком камеру, пока ты не избавишься от этого.
Мне требуется секунда, чтобы понять, что он злится на меня, что он здесь не из-за какой-то заботы обо мне и что он думает, что на меня напали на чертовом поле, чтобы выступить против него.
— Я знаю, что ты здесь не для того, чтобы отчитать меня прямо сейчас из-за какой-то сучки, которая подло замахнулась на меня. Я знаю, что тебя бы здесь не было из-за этого, потому что, если это так, я сойду с ума.
Его глаза сужаются, когда он смотрит на меня, наблюдая, как я пытаюсь сесть, одна из моих рук сжимает мою раскалывающуюся голову, и, конечно же, там, где кулак девушки соприкоснулся с моим черепом, есть шишка.
У меня кружится голова, и я чувствую, как мой желудок переворачивается, желчь подступает к горлу, когда ему требуется секунда, чтобы как следует меня осмотреть. Ясно, что он мне не верит и что он совсем не впечатлен этой предполагаемой шарадой.
Я могла бы, черт возьми, закричать.
— Зачем мне ждать до последней четверти мили, чтобы выкинуть такой трюк? Зачем мне переходить реку вброд, ползти на животе по камням и грязи и карабкаться на этот дурацкий, вонючий каркас, если я планировала… Подожди, как ты думаешь, что именно я сделала, чтобы вырубиться? Иисус, блять, Христос.
Я в отчаянии замахиваюсь на него рукой и тут же жалею об
