Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 47
Часов через десять мы приземлились в городе, который назывался Ходейда. Это страшное имя я запомнил. Где-то почти на Африканском континенте, но до папы в Сомали пока еще было далеко. Это была экстренная посадка. В Сомали началась революция. Это мне мама рассказывала потом, когда я начал вообще что-то соображать. А тогда мне было все равно. Просто мы летели к папе, и нас в Ходейде тормознули на пару суток. Для нашей же безопасности, как говорила тетя-стюардесса.
Мы с мамой вышли из самолета, было очень душно. Такое ощущение, будто меня купала бабуля Лиза. К нам подошли черные военные люди. Я громко спросил маму:
– Мама, это негры?
Мать мне заткнула рот, и нас отвезли на автобусе в гостиницу. В гостинице она сидела у окна и все время смотрела на улицу. К нам вошел опять черный мужик в чалме и в белой длинной юбке; вежливо раскланиваясь и глядя в пол, он что-то предложил маме по-английски. Мама отказалась, он вышел. Как потом выяснилось, он просто хотел включить кондиционер. Мама не знала, что это такое, и отказалась на всякий случай. В комнате было душно. Потом принесли обед, мама достала еду из сумки и запретила мне есть то, что лакей принес на подносе. Сама она потом два дня не ела вообще, чтобы моя еда не кончилась. А меня кормила тем, что ей собрала в дорогу бабуля Лиза.
А та положила кроме бутербродов гречку, манную крупу, макароны, рис и туалетную бумагу. Ну так, на всякий случай. Бабуля Лиза с беспокойством говорила:
– Черт знает куда едешь с ребенком, даже страшно подумать! Не корми его африканской пищей!
Логика у бабули Лизы была железная. Мы ехали туда на год.
Из номера выходить нам не разрешали, и мы сидели в отеле несколько суток. Как потом рассказывала мама, даже звонить было нельзя.
Через несколько дней мы опять сели в самолет и полетели в Сомали. Нас там встретила черная машина. И к нам на трап поднялся какой-то белобрысый дядя. Мама говорила, это был сам консул СССР.
Он вежливо нас поприветствовал. Мама сразу спросила, где папа. Консул ответил, что ждет нас дома. В стране комендантский час, потому его не пустили в аэропорт нас встретить.
Наконец мы доехали до нашего дома, где нас ждал папа.
Это был особняк с балконом-верандой, с пальмами и банановыми деревьями. Папа вышел навстречу, обвязанный простыней, как местный житель – не хватало только чалмы, как у того лакея в гостинице. Было очень жарко. Он меня взял на руки, и мы вошли в дом.
Все окна были закрыты металлическими сетками от насекомых. Мама их очень боялась, особенно летучих тараканов. От них никакие средства не помогали, они все равно как-то появлялись в доме. И сразу взлетали, когда в комнате включался свет. Воду из крана пить было нельзя. Все фрукты мыли с мылом. В стране была эпидемия холеры, даже кто-то из советского посольства успел умереть. Мы выезжали из дома только на посольской машине, ходили только в посольство и на пляж при нем.
У меня там был трехколесный велосипед, бананы, фанта и жвачка! Фанта и бананы – вкус детства. Могучая ядерная держава СССР, наверное, эти продукты считала излишней буржуазной роскошью. Не было даже жвачек и туалетной бумаги, и фанты с бананами тоже не было. А здесь – хоть жопой жри. В посольстве устраивались разные праздники, показывали кино и играли в бильярд.
Я любил и наш домашний двор. Там была свобода. Из ереванской бабулилизинской квартиры я попал в райский сад, который напоминал джунгли из мультика «Маугли». Мать постоянно ходила за мной, чтобы меня не укусила змея. Но удержать дома не могла.
Однажды двухметровая змея залезла к нам в гараж и отложила там яйца. Меня туда не пускали. Папа вызвал специальных людей, они вооружились какими-то палками и начали доставать змею из гаража. Она была огромная. И кричала. Так странно, я никогда впоследствии не слышал и нигде не читал, чтобы змеи кричали, даже мама удивилась. Змея кричала, как женщина, я это помню. В общем, ее положили в большой мешок и унесли.
Во дворе у нас жили три собаки: сын Каштан, мать Рыжик и отец Джеби. Это была семья. Собак я не боялся и вечно с ними играл. Во двор приходили и обезьяны, которые постоянно этих собак сводили с ума. Крали у них пищу и дразнили. Однажды мама выбежала из ванной комнаты почти голая, а мы с отцом были в столовой. Мама начала кричать, что какой-то негр на нее смотрит в маленькое окно в ванной. Отец спокойно сказал, что это, наверное, обезьяна, они часто заглядывают в окна. Потому сетку на окнах надо было всегда держать закрытой.
Мы выскочили во двор. Там макаки заорали и полезли на дерево. У них был красный зад и голубые яички у самцов, и еще – невыносимый характер. Они срывали с веревки мамину стирку, рвали ее в клочья и дразнили маму, размахивая клочками папиных трусов. Они крали остатки со стола на балконе, если мы на секунду задержались с уборкой после трапезы. Писали на коврик перед дверью. В общем, жизни от них не было. Но я у них научился лазить по деревьям, как Маугли. Работники посольства часто так меня и называли.
Однажды я до смерти испугал бабулю Лизу. Как-то после Африки мы на проспекте Ленина встретили ее подругу, ну и бабуля пустилась в разговорный марафон минут на сорок пять. Мне стало скучно, и я полез на дерево. Бабуля закончила свой марафон и вспомнила, что у нее был внук.
– О господи, ребенок пропал. Милиция! Серёжик!
К бабуле подошла милиция и обнаружила меня на макушке клена.
– Вон ваш Маугли, женщина, успокойтесь.
Когда мне приказали немедленно спуститься, я спрыгнул и сказал:
– Что вы от меня хотите? Мой нос? Вот, возьмите, – я его аффективно «оторвал» и предложил собравшимся. Это всех рассмешило, что меня рассердило, а бабуля от счастья расплакалась.
Эту историю бабуля Лиза рассказывала всем до самой смерти, раз сто. Ее уже все знали наизусть. Как я оторвал свой нос и предложил его всем. И чем больше бабуля старела, тем чаще повторяла ее. «Вот вам мой нос!»
Бесплатный проезд
Как-то я вышел на балкон и увидел посреди двора, на дорожке, большой овальный гладкий камень. Странно, раньше его там не было. Я спустился к нему. На камне были нарисованы ромбики, и он блестел. Я подошел поближе, камень зашевелился, выставил чешуйчатые лапы, потом высунулась змеиная голова, зашипела, и камень сделал несколько шагов к саду. Я испугался и убежал. На мой крик вышел папа. Я кинулся к нему. Папа сказал, что это наша черепаха, она тут живет, просто не так общительна, как обезьяны и собаки.
Я был в шоке от ее размеров. Голова была страшная, вся в морщинах, как лицо ереванской соседки Марго. Папа сказал, что эта черепаха добрая и может за кусочек манго нас прокатить по саду. Он встал на нее и слегка ударил по панцирю ногой. Черепаха опять высунула голову и пошла по двору. Я тоже на нее встал. И она опять пошла. Когда на ней стоял только я, она шла побыстрее. Я весь день заставлял ее катать меня. С манго она ходила охотнее – это было ее любимое блюдо. Стоило лишь бросить кусочек за пару метров перед ней. Ну еще бы, за манго и я бы все что хочешь сделал. Черепаха ела очень противно, чавкала, но я уже к ней привык. Мы подружились. Она меня больше не боялась и не пряталась в панцирь. Я мог кататься на своем друге, не прилагая особых усилий. Это вам не трехколесный велосипед в посольском дворе, который я еле педалил.
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 47
