Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 49
Противовоздушная оборона Киева находилась в полной боевой готовности и действовала. Руководил ПВО заместитель командующего округом Яковлев. Мной был отдан приказ войскам 19-й армии занять оборону по рубежу старого УРа и высотам, прикрывавшим подступ к Киеву. В момент, когда управление армии и ее головные части уже подходили форсированным маршем к Киевскому укрепрайону, меня вновь вызвал по ВЧ нарком обороны С. К. Тимошенко и спросил, может ли моя армия “передвигаться бегом”. Создалась очень сложная обстановка на западном, московском направлении. С. К. Тимошенко передал следующее распоряжение: “Положение на Западном фронте угрожающее. Противник продолжает развивать наступление на Смоленск. Армию по тревоге грузить в эшелоны в том порядке, в каком части будут подходить к станциям погрузки, и перебрасывать на западное направление, в район Рудни, Орши и Смоленска”».
Как известно, начальный период войны был очень сложным и трагическим: наши войска с большими потерями отступали от самых границ, войска 19-й армии, срочным порядком переброшенные с Украины под Витебск, Рудню, Смоленск, вводили в бой с ходу, не дожидаясь полного сосредоточения частей.
Мне довелось общаться с адъютантом отца, полковником Александром Ивановичем Саломахиным, который прошел с ним всю войну. Он рассказывал мне о жизни на фронте, о своем восприятии отца и как командующего 19-й армией, и, что очень важно, как человека.
Александр Иванович вспоминал, что отцу в это время было нелегко, у него обострилась язва желудка, он был истощен, выглядел смертельно уставшим, но при этом, «командарм был бесстрашен и героически храбр. Иногда он лез в самое пекло, особенно когда требовалось его личное вмешательство на данном участке фронта».
Саломахин с позиций очевидца описал эпизод, когда в ходе Смоленского сражения в бой вступили наши знаменитые «Катюши»: впервые были осуществлены залпы реактивной артиллерии, установки БМ-13 экспериментальной батареи под командованием капитана И. А. Флерова нанесли мощный удар одновременно 112 реактивными снарядами по немецким войскам в районе станции Орша.
Саломахин рассказывал: «Получив батарею “Катюш”, войска 19-й армии собрали все силы и ждали сигнала для контрудара. Иван Стапанович Конев, член Военного совета армии Иван Прокофьевич Шекланов, писатели, корреспонденты наблюдали, как из леса на огневые позиции выкатились девять ракетных установок и через несколько минут дали залп по врагу[13]. Залп был точным, мощным и ошеломляющим. Поле ржи загорелось. Горели танки, автомашины, гибли вражеские солдаты, а уцелевшие кричали, бросали технику, оружие и бежали. Этот залп нового оружия вдохновил наших воинов: они увидели, что можно не только остановить, но и победить врага».
А о бое, в котором командующему 19-й армией Коневу пришлось лично стрелять из пушки и бежать по полю, спасаясь от вражеского огня, остались записанные на диктофон воспоминания, которые я привожу здесь с небольшими сокращениями.
«На шоссе, которое вело в Рудню, я увидел брошенную 45-миллиметровую пушку с несколькими снарядами, а рядом одинокого артиллериста. Я спросил солдата:
– Решил драться?
– Так точно, товарищ генерал!
– Так надо орудие поставить на более выгодную позицию.
– Одному несподручно.
– Давай поставим орудие вместе. Вытянем его прямо на шоссе. Если кто будет двигаться по шоссе, станем бить прямо в лоб.
Пока мы с солдатом устанавливали орудие, мой порученец вел наблюдение. Неожиданно он закричал:
– Товарищ командующий, из леса выходят фашистские танки!
– Не неси чепуху! Откуда здесь могут быть гитлеровские танки?
Взял бинокль. Смотрю – действительно колонна танков с черными крестами.
Тогда я встал у орудия за первого номера. Ударили из пушки и попали прямо по переднему танку. Облако дыма… У гитлеровцев замешательство. Однако они быстро пришли в себя. Танки развернулись и пошли на нас. Мы дали по ним еще несколько выстрелов. Вскоре снаряды закончились, стрелять было нечем.
– Давай езжай прямо через кустарники на окраину деревни, там укроемся за домами.
Кусты прикрывали, но когда мы выехали на поле, немцы открыли огонь из орудий и пулеметов, а наш автомобиль, как назло, застрял. Командую:
– Бросаем машину! Бегом к деревне.
От первого дома ко второму перебежали удачно, а когда перебегали от третьего к четвертому домику, начальник политотдела армии бригадный комиссар А. Шустин, который был с нами, крикнул:
– Я ранен!
– Куда?
– В руку.
– Давай беги! Иначе попадешь в плен!
Сам я удачно перемахнул через забор. Помогла армейская физическая закалка. Добежали до высотки, где стоял бензовоз. Смотрю, начальник политотдела, пересекая овражек, упал и дальше бежать не может, а адъютант и солдат бегут за мной. Вернулись за Шустиным. Вытащили его из-под огня. На наше счастье, по дороге на полном газу неслась легковая машина. Остановили ее. Вместе с шофером и адъютантом мы посадили начальника политотдела в эту машину. А я на бензовозе перевалил через высотку, нашел еще какую-то машину и к вечеру добрался в штаб армии в районе станции Кардымово.
Приехал, а мне докладывают:
– Мы вас считали уже убитым.
– Откуда вы это взяли?
– Нам сообщил генерал Еременко. Он видел, как немецкие танки развернулись и пошли на командарма Конева.
У неискушенного читателя может возникнуть вопрос: “Неужели такое могло быть?”.
Что было, то было. Умение воевать давалось нам дорогой ценой. Но вспоминая горькое лето 1941 года, я должен со всей откровенностью сказать, что ни одного метра земли армия врагу не сдавала без боя. Враг был силен, он превосходил нас в танках, в авиации, за ним была инициатива в выборе целей для ударов, но с каждым днем, с каждым часом эти удары встречали все более крепнущий отпор.
Военной прогулки, подобно той, что была у вермахта летом сорокового года во Франции, здесь, на востоке, не получилось. Это наглядно показало Смоленское сражение.
На смоленской земле мы задержали немецко-фашистские войска на два месяца».
Высшая точка моей военной судьбы – Москва
В ответ на предположение многих своих собеседников, что поворот танковых армий на Берлин и взятие столицы Третьего рейха были высшей точкой его судьбы, отец всегда протестовал: «Нет, какая же это высшая точка?! Высшая точка моей военной судьбы – это Москва, Московское сражение, когда терпели поражение от немцев, а потом погнали их от Москвы».
Конев возглавил Западный фронт 12 сентября 1941 года. Сталин приглядывался к командарму 19-й еще во время его действий под Смоленском и, видимо, решил, что молодой командующий сможет успешно защищать столицу.
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 49
