отловить, мне будет тревожно смотреть, как родные выходят из дома. Да и в здании небезопасно — эта шавка, наверное, не пролезет только в бункер.
В дверь постучали. Я спешно отправил пропуск обратно во внутренний карман, прежде чем накрыть Нову ближайшей футболкой, висевшей на стуле. После этого я открыл дверь; мистер Уинтер стоял в коридоре, широко-широко улыбаясь. Как всегда.
— Эван, я позвонил Энни и немного посов’етовался с ней, так что у меня есть небольшое предложение…
Глава 10
— Что за предложение? И я Иван. Хватит уже называть меня Эваном, — в который раз попросил я.
— Рад вид’еть, что ты такой же эньергичный, как всегда, — мужчина зачем-то кивнул самому себе. — Ты ведь копил на какие-то запчасти? Раз уж тебе негд’е работать, и ты не хочешь взять деньги у меня, ты можешь поработать в издательстве. Просто побыть ассистентом.
— Ассистентом? — переспросил я. — И что я должен делать?
— Носить об’орудование, бегать по поручениям. Это не сложно. Я с этого начинал, — объяснил отчим. — Отличный вариант на месяц.
Сначала я хотел отказаться. Это звучит как типичная работа андроида-помощника, да и все эти журналистские штучки слишком далеко от всего, что я умею. Но потом я вспомнил, что других вариантов-то и нет. Пришлось соглашаться.
Это дало начало сложной неделе. Мистер Уинтер работал в одном их этих небоскрёбов в самом центре города, и жизнь там кипела круглые сутки. Быть ассистентом, конечно, не значило, что работать начал именно на него: в мальчике на побегушках нуждались всё эти несчастные работники, которые не разгибались, сидя за компьютерами двенадцать часов в сутки. Вечно что-то происходит, вечно надо куда-то спешить, что-то принести или унести, отправить, распечатать, позвонить, доставить… Зато платили хорошо, за день можно урвать пару рублей — даже больше, чем я думал.
Первые дни я приспосабливался к рабочей рутине, в свободное время пытаясь подготовиться к экзаменам. Это было не сложно, учитывая то, что когда-то я уже это учил. Да и способность явно перенесла в прошлое мой разум, а не мозг: те связи, которые образовались для хранения раз за разом заучивающегося материала, ещё не распались за ненадобностью. Но это не повод расслабляться и надеяться, что я пройду в академию и так.
Поводов расслабляться в моей жизни в последнее время вообще нет.
Параллельно всему остальному, я постоянно просматривал новости, выискивая что-то о странных происшествиях, нападениях или хотя бы бродячих собаках. Ничерта. Не помогала странная возрастающая паранойя: иногда на улице мне казалось, что на меня кто-то смотрит.
Конечно, это не так. Но на нервы ещё как действует.
Конец очередного рабочего дня подкрался незаметно. Я готовился получить свой рубль и пятьдесят копеек, мысленно подсчитывая, на какие материалы для ремонта мне уже хватает, пока тащил на склад коробку всякого хлама, который пойдёт в утиль. Склад — громко сказано, но с табличкой на двери не поспоришь. А внутри, за этой самой дверью, пряталась крохотная комнатушка с затхлым воздухом.
Коробка отправилась на пол. Пусть стоит — никого уже не волнует, что с ней будет. Из любопытства я заглянул внутрь; я проделывал это уже несколько раз в надежде найти что-то стоящее. Было дело даже подслушивал и поглядывал, над чем работают местные журналисты, но раз за разом сталкивался с удручающим отсутствием полезной информации. На самом верху коробки красовался какой-то журнал с очень откровенно одетой женщиной на обложке — должно быть, его забраковали к печати. Чуть ниже какие-то страницы с почти одинаковыми текстами, стопка самых разных неудавшихся фотографий и маленький конверт.
На конверте красовалась размашисто написанная инструкция: «Безвозвратно уничтожить — производственный брак».
Кто вообще это написал? Да даже этот несчастный журнал с грудастой дамой наверняка просто отправится в помойку, а не будет уничтожен. С другой стороны, если это то, что не должен видеть никто… В последнее время я только и делал, что мониторил новости: эсперы, собаки, нападения, пропажа людей… Если эти отбракованные новости относятся хоть к чему-нибудь из этого, почему бы мне не взглянуть?
Эта коробка всё равно будет пылиться тут недели две. Да никто и не заметит!
Я вскрыл конверт и заглянул внутрь. Там был маленький прямоугольник, почти плоский — своеобразная флешка. Не хотелось бы, чтобы кто-то застал меня читающим непропущенные к печати тексты в подсобке, так что я сунул маленькую вещицу в карман, аккуратно закрыл конверт, чтобы издалека не было видно, что его открывали, и отправил его обратно на дно коробки.
Вот она, польза от работы в СМИ. Надеюсь, это будут не просто фото каких-нибудь знаменитостей или дворян в глупых ситуациях.
Сразу после этого я вышел из подсобки — или со склада, как пытается утверждать многострадальная табличка, — и захлопнул дверь. Это было моё последнее поручение на сегодня, так что оставалось только покинуть здание и выбирать, на какую из своих многочисленных задач я потрачу время сегодня.
Я медленно спускался по лестнице. С пятнадцатого этажа это может быть немного медленно, но в обоих лифтах в любое время толкучка. Да я и дал себе обещание побольше двигаться, чтобы перестать выглядеть, как лапша на ножках. До уровня Миши Морозова мне ужасно далеко, но нужно же когда-то начинать.
Сначала я услышал цоканье каблуков. Необычно — никто не захочет тащиться по этой огромной лестнице в неудобной обуви, так что женщины, обременённые дресс-кодом ходят тут ещё реже, чем мужчины. Но вот она: высокая, белокожая и златовласая, энергично поднимается, насвистывая что-то себе под нос.
Когда мы оказались на одном пролёте, я понял, что она здесь не работает. Маленькое красное платье на тоненьких бретельках, яркий макияж и длинные ногти со стразами выдают в ней кого угодно, но не человека, которого могут выгнать переодеваться за неправильный оттенок костюма.
Утрирую, конечно, я утрирую. Но даже мне, мальчику на побегушках, пришлось надеть рубашку и обязаться носить только приглушённые цвета. Вроде издательство и телестудия, а настроения здесь как в скучном и унылом офисе.
Когда мы встретились взглядами, девушка растянула свои ярко-красные губы в улыбке и остановилась ровно на той же ступеньке, на которой был и я. Так мы и стояли: почти соприкасаясь плечами, повернув друг в другу головы; я легко учуял запах духов, который был настолько густым, что казалось, будто незнакомка в них искупалась или одежду вымочила.
— Привет. Не подскажешь, как попасть в кабине шестьдесят один М? — пропела она своим странно сладким голосом; я так на него отвлёкся, что пришлось сморгнуть пелену с глаз, чтобы снова обратить внимание на лицо и осмыслить вопрос.
Когда я наконец справился с этим, мне показалось, будто я вынырнул из воды. Или из чёртовой ванны, заполненной едкими цветочными духами. Странное, липкое чувство нахлынуло на меня; вместе с ним пришло расслабление, такое сильное, что я просто отмахнулся от произошедшего.
—…А? Семнадцатый этаж, от лестницы за угол, — выдавил я, не понимая, что произошло. — Там не заблудиться, рядом ещё большой аквариум и маленькая пальма…
Девушка снова улыбнулась.
— Спасибо, — она по-лисьи прищурилась и добавила: — Знаешь, если лезть, куда не надо, могут возникнуть проблемы. Иногда нужно просто отпустить ситуацию и жить своей жизнью, не думаешь? Кстати, увидимся на вступительном экзамене!
Она помахала мне рукой; на секунду я почувствовал себя пьяным, вяло наблюдая, как девушка отворачивается и резво бежит наверх, исчезая из виду. К тому моменту, как меня отпустило, даже цокот её каблуков затих.
Я в ступоре простоял на месте секунду или две, прежде чем спохватиться и помчаться на семнадцатый этаж. Что за чертовщина только что случилась? Мало того, что я был не в себе, так она ещё и сказала что-то настолько странное для незнакомки! И какой ещё вступительный экзамен она имела в виду? Единственный, в котором я собираюсь участвовать, это экзамен Императорской академии через две недели…
Но откуда она могла узнать?
На семнадцатом этаже я так никого и не нашёл. И в нужном кабинете никого не было. Я, конечно, туда не совался, но легко понять, когда дверь заперта, а рядом красуются часы работы. Кажется, там работает какой-то интервьюер? Вот он и должен был сегодня вообще не приходить.
Чертовка меня обманула. Нет, мало того, что она это сделала, так она ещё и мне угрожала! Не сложно распознать в этих её туманных фразах что-то вроде «не лезь — а то тебе
