Снова отбрасываю телефон подальше и закрываю горящее лицо ледяными руками. Какой кошмар… И что мне теперь с этим делать? Как убедить его отстать?
“Давай, малышка Ариэль, попытайся снова меня убедить, что это была не ты”
Прочитав последнее сообщение, я выключаю телефон. Если буду его игнорировать, может, всё-таки отстанет?
Но сон не идёт. Ворочаюсь с боку на бок следующие часа два, не меньше. Тело горит как при температуре, и я никак не могу найти удобную позу. Стараюсь не думать, но воспоминания-картинки с той ночи в клубе сами лезут в голову, стоит лишь прикрыть глаза.
Душно. Я сталкиваю одеяло. И… понимаю, что… мокро. Мозг осознаёт, что даже мысли об этом парне губительны для меня, но вот тело будто само по себе.
Иду в ванную и переодеваюсь в сухое бельё. Злюсь сама на себя. Хочется пощёчин надавать себе, да боюсь Анжелику разбудить.
На следующий день я занимаюсь стиркой и уборкой до обеда, так и не включив телефон. Намерено перебиваю любые мысли о Радиче. Лика весь день валяется с ноутом на диванчике в кухне. Ближе к четырём я сажусь готовиться к лекциям на понедельник, и увлекаюсь работой настолько, что отвлекаюсь лишь в шесть, когда меня будит будильник.
Точно, ужин! Нельзя его пропустить, иначе до утра буду голодная, как волк. Включаю телефон, и тут же первым делом капает сообщение в мессенджере от Радича. Видео. Страшно представить, что он там прислал.
Даже смотреть не стану. Зайду и сразу удалю.
Пальцы становятся слегка влажными, когда открываю сообщение, но на превью видны какие-то канаты. И я, рискнув, включаю его.
“Привет, Адамовна!” — слышится первым делом, но лица Семёна не видно. Кажется, он прикрепил телефон к одежде или на держатель к руке.
Он в клубе скалолазания. Взбирается по скале. Камера поворачивается, показывая, на какой он уже высоте, и у меня буквально дух захватывает. Сколько там? Метров десять? Пятнадцать?
“Как ночь прошла, малыш? Я скуча-а-ал. Хочешь ко мне, детка? Я тут один”
Слышно, как он дышит с усилием, судя по всему, продолжает подъём. И тут в объектив попадает его вторая рука. И в ней я с ужасом вижу бутылку. Какой-то алкоголь. И в этой бутылке уже нет почти половины содержимого.
Он пьяный, что ли, полез?
От этого предположения внутри всё леденеет. Сумасшедший! Это же опасно!
А потом вдруг я слышу на видео его негромкий нецензурный вскрик, верёвка странно провисает, видео мельтешит и выключается.
Зависаю с гулко бьющимся в груди сердцем. Он же не… Как-то же прислал видео. Или он снимал эфиром и оно отправилось автоматически? И уже больше часа назад!
Я подскакиваю со стула в растерянности. Что делать? А вдруг он… И он же там один — сам сказал.
Пытаюсь сообразить, что мне делать. Трясущимися руками набираю его номер, но никто не отвечает. Гудки идут и идут. Лучше бы просто было отключено, чем эти безнадёжные гудки!
— Эй, Вась, ты чего? — спрашивает Лика, отрываясь от ноута. — Всё ок?
— Нихрена не ок, Лик. Мне бы где-то номер этого парня… как его… Марка! Друга Радича.
Долго объяснять, почему я в таком смятении, и почему мне нужен номер друга моего студента, но Лика как-то уж особо удивлённой и не выглядит. Скорее озадаченной и немного подозрительной.
— Зачем тебе номер Марка?
Её интонация меня удивляет, но сейчас некогда об этом задумываться.
— Нужно найти Семёна, думаю, с ним может быть не всё хорошо. Но у меня есть только его номер, а он не отвечает, так что…
— У меня есть номер Марка, — неожиданно сообщает Анжелика. — Записывай.
Об этом тоже я подумаю потом, откуда он у неё. Кажется, обе мы с секретиками.
Под её диктовку я сразу набираю номер. Парень отвечает на втором гудке. Внимательно слушает, что я ему объясняю.
— Сёма тот ещё экстремал, и мне давно не нравилась его снаряга, — говорит напряжённо. — Но придётся ехать вам, Василина Адамовна, я от города за двести километров, вы всяко быстрее.
— Я… — теряюсь, ведь хотела лишь поднять тревогу, отправив туда его друзей.
— Булкин тоже далеко. Едьте. Там есть вход для персонала, дверь около мусорных контейнеров. Код от двери шесть-четыре-четыре-три-решётка. Зал, где обычно занимается Семён — номер три.
— Хорошо, поняла, — быстро нацарапываю адрес и код карандашом прямо в своём блокноте. Прощаюсь с Марком, обещая перезвонить, выдираю листок и мчусь одеваться, по пути в комнату вызывая такси.
17
Дрожащими пальцами не сразу попадаю по кнопкам домофона. Повторяю код после красного сигнала и недовольного пиканья, и замок впускает меня.
Иду спешно по коридорам, заглядывая то в один зал, то в другой. Людей немного, хотя ещё вроде бы не поздно. Признаться, ужасаюсь, когда вижу эти высоченные неровные стены в разноцветных выступах. Я бы ни за что не полезла вверх, даже со страховкой.
Марк сказал, что Семён обычно занимается в дальнем зале для экстремалов. Если те, в которые я заглянула, обычные, то страшно представить, какие это экстремальные.
И вот, заглянув за самую дальнюю дверь, я столбенею. Очень высокие “скалы”, выше пятиэтажек точно, если сравнивать. Тут никого нет. Никого кроме… лежащего на полу парня.
— О Господи! — вскрикиваю и бросаюсь к Радичу, а это именно он.
Лежит на матах, распластав руки и ноги. А вдруг… вдруг он весь переломался? Или ещё не дай Бог чего хуже…
Мат не особенно спасёт, если свалиться с пятнадцати-двадцатиметровой высоты.
— Семён! — подбегаю и падаю рядом с ним на колени, зацепив бутылку и лужицу разлитого алкоголя.
Хватаю за плечо, но тут же отдёргиваю руку. А вдруг у него что-то сломано? Тормошить же нельзя.
— Семён, ты слышишь меня? — касаюсь бледного лица, а потом припадаю ухом в груди, до дрожи боясь услышать там тишину.
— Вообще-то, по закону жанра ты должна была расстегнуть мою рубашку, чтобы лучше услышать сердцебиение, а потом начать делать искусственное дыхание, — слышу негромкое над ухом.
Ох, мать твою.
За пару мгновений до меня вдруг доходит то, о чём я, дурочка, почему-то не подумала сразу. Прилетела, выкатив глаза, а это просто… просто розыгрыш! Заманил меня сюда таким подлым обманом!
Чёртов сукин сын. И дружок его!
А я идиотка.
— Ты! — отпрянываю, вскрикнув сердито.
— Тихо-тихо, детка.
Семён не даёт мне отстраниться, перехватывает, валит на мат, перетащив через себя, а потом перекатывается на бок и нависает сверху.
У меня перехватывает дыхание. От неожиданности, он его наглости! От его близости…
