лосины с лососиной. Смеялся весь трест, Савва Олегович аристократически высморкался, вытер пальцы батистовым платочком и убил одного из весельчаков. Смех прекратился. А заместитель главного заболел снова. И вовсе не потому, что за это ему дали выговор с занесением в учетную карточку. Безотчетный страх возник снова.
Савва Олегович совсем опустил свой породистый нос, сдвинул соболиные брови и однажды бессонной ночью дал по лебединой шее любимой жене Биплане, дочери знаменитого на весь мир начальника жэка.
Как директор сплавной конторы, а теперь и заместитель главного, Савва Олегович имел дело с лесом и, конечно, наломал дров. Справить дело не удалось, и Савва Олегович заскучал. Ему даже в тюрьму не хотелось.
«Ладушки!» — бормотал он, страдальчески морщась, натягивая на широкие плечи дубленку, с отвращением садился в черную «Волгу», с гримасой гадливости ел икру, с ненавистью овладевал падающими на него со всех сторон самыми красивыми женщинами Ломска и боялся! Смертельно боялся только одного — как бы все это не кончилось…
Поэт, няня и кружка (Евгений ЛУЧКОВСКИЙ)
Барин щиплет бакенбарды.
Вьюга воет на дворе.
Голубой шлафрок притален,
Пушкин брови сводит злей…
— Батюшка, пошто печален?
— Родионовна, налей…
Черт, опять пропала кружка…
Или это — неспроста?
___
Вьюга, воет, сердце ноет,
Знать, зима идет к концу.
Буря мглою небо кроет.
Как весной баран овцу.
Ручки зябнуть, ножки зябнуть,
Пушкин няне говорит, —
Не пора ли нам дерябнуть,
У меня душа горит!
По годам лицейским тризна,
Неизвестно, где друзья…
— Побоись алкоголизма! —
Плачет няня в три ручья.
Под сугробом стонет крыша,
Пушкин брови сводит злей,
Бормоча:
— Ништо, Ариша!
Плюнь три раза да налей!
Ищет бедная старушка.
Заглянула аж во двор.
— Что за черт, пропета кружка.
— Неужели Пущин спер?
— Черта с два,
Он не таковский,
Ты кручину бы унял…
Это, батюшка, Лучковский
Ерунду насочинял!..
В это лето (Иван ЛЫСЦОВ)
Падают груши в саду августовском.
Глухо стучат о траву…
В тихой усадьбе совсем по-толстовски
Я это лето живу.
___
Творческим духом я нынче питаюсь,
Тихою радостью пьян.
В славной усадьбе, где я обретаюсь.
Множество ясных полян.
В теплых лучах золотится деревня,
Нежится речка и дол.
Добрая баба, как Софья Андревна,
Мне собирает на стол.
С рани землицу пашу я не сдуру.
Круп вытираю коню.
Скоро, видать, про Каренину Нюру
Роман большой сочиню…
Парад бессмертных (Игорь ЛЯПИН)
Такое утро светлое, погожее.
Речушка убегает за село.
На Льва Толстого облако похожее
По небосклону медленно взошло.
___
Деревня под лучами солнца греется,
Какое утро — просто чудеса!
А в небесах такое нынче деется —
Парад бессмертных, а не небеса!
Из леса песня слышится кукушкина,
Речушка убегает далеко.
Вот облако, похожее на Пушкина,
Плывет недостижимо высоко.
Вот слышу грохотанье грома близкого.
Была погодка, да, глядишь, сплыла…
То туча — просто копия Белинского, —
Сердясь, на тучу Гоголя нашла.
Но туча уплыла вослед за тучею,
И снова чист и ярок горизонт.
Вот облака поменьше, но бегучие —
Поделков, Вознесенский, Доризо…
Все небеса великими заляпаны,
И лишь одно гнетет и душу рвет,
Что ничего похожего на Ляпина
По небосклону что-то не плывет.
Ключкин и Горемыкушкин (Владимир МАКАНИН)
Ключкину безумно везло. А Горемыкушкина, наоборот, преследовали одни неудачи.
Ключкин ужасно переживал от своего везения. Он жутко мучился. Стыдно было, что ему так хорошо, Горемыкушкину так плохо.
Началось с того, что Ключкин нашел на улице три рубля. А Горемыкушкин в тот же день потерял пять.
Потом Ключкина сделали начальником отдела, а Горемыкушкин что-то там напутал, что-то такое потерял, и с работы его выгнали. На что жить — неизвестно.
Ключкину квартиру дали, Горемыкушкина жена бросила, разменялись они, и попал бедняга в конуру без окон и с тараканами.
Сын Ключкина, юный спортсмен, завоевал золотую, серебряную и бронзовую медали сразу, бездетного Горемыкушкина разбил паралич.
Разрывалось сердце у Ключкина, и отнес он однажды с получки невезучему коллеге бутылку молока и булочку за семь копеек.
Через месяц не выдержал, снова навестил. Решил хоть чайку с ним попить, утешить человека, ободрить. Да в конуре, кроме тараканов, ничего не оказалось. Ни щепотки чаю! Не с тараканами же чай пить… Страшно не любил Ключкин чай с тараканами. Сыграл он с Горемыкушкиным в шахматы, поставил ему детский мат, подождал, пока тот не то уснул, не то сознание потерял, и ушел с тяжелым сердцем.
Ему продолжало везти.
Позвонил тогда Ключкин Богу.
— Товарищ Бог, — сказал он, — отчего одним везет, а другим нет?
— Все от Бога, — ответил Бог. — Не веруете вы в меня, черти, а у меня счастья на всех не хватает. Дефицит!
— Да не могу я счастливым быть, когда у другого горе! — закричал Ключкин. — Я, чтоб меня разорвало, литературный герой. Понимаешь! Литература наша нынче все больше нравственные проблемы решает. А стало быть, меня совесть мучает! Мне — все, другим — ничего! Не согласный я. Как жить-то! Все, что мог, я уже совершил, а душа болит. Такая она субстанция… Самого себя совестно… Что делать?
— Терпеть надо, — решил Бог. — Я терпел и вам велел. Такая, брат, планида. Не расстраивайся. А твой Горемыкушкин — что ж… Я с ним. А ты плюнь, родимый. Не думай. Живи себе.
Ключкин так и сделал.
На днях его в замы произвели. Оклад опять повысили.
Живет он и радуется. Недавно кошелек нашел.
А в нем двадцать пять рублей, не считая мелочи.
Обучение устному (Сергей МАКАРОВ)
Шел вчера я в толпе городской.
Показалось мне, трезвому, грустному, —
В разношерстице речи людской
Разучился я русскому устному…
___
Сердцем чувствую: что-то не так.
Стало ясно мне, трезвому, грустному, —
Я по письменной части мастак.
Но слабее по русскому устному.
