С эклерами же вышла накладка. Тут ведь что главное? Не пересушить заготовки, а вернее, банально не спалить. Я и отвлеклась-то от печи всего на минутку, однако первый противень пришлось безжалостно выбросить, хорошо хоть дым коромыслом еще не успел повалить, иначе на этом все мои кулинарные изыскания и закончились бы.
А отвлеклась я всего лишь для того, чтобы насыпать сахар в будущий компот. Тут ведь в чем секрет, сахар нужно насыпать в кипящую воду до вброса фруктов и дать воде немного покипеть. Мелочь? Пф! Конечно! Только вот я долгое время не могла понять почему бабушкины компоты были всегда вкуснее моих, а оказалось, все дело в злополучном сахаре! Ромич помог с нарезкой яблок и абрикос, и я в очередной раз порадовалась, что догадалась его позвать. Ну и последний штрих, бросить в конце палочку корицы и дать настояться. Ммм... Обалденный запах.
Так, а теперь пирог. Эх, жаль здесь еще нету форм, только противни. Хорошо хоть отдельно имелся Тандыр, где можно было готовить лепешки и нечто вроде лаваша, в которые можно завернуть все, что угодно, только вот сегодня он мне не нужен. ( Примечание: Танды́р - печь-жаровня, мангал особого шарообразного или кувшинообразного вида для приготовления разнообразной пищи у народов Азии.) Так вот, если, а вернее когда, у меня появятся привычные формы, я обязательно испеку невиданные здесь пироги, а пока вполне можно приготовить и тот пирог, который я задумала, ведь его вполне можно выложить общей массой на противень. Жаль только мясорубки тут еще никто не придумал, поэтому мясо придется резать на мелкие кусочки вручную. Тоже тяжелая работа для моих еще таких маленьких ручек, но и тут мне помог мой добрый помощник. Мальчик безропотно выполнял все, о чем я его просила и периодически как-то странно косился. Однако, я была так занята, что на подобные мелочи внимания не обращала. Я смешивала, месила, взбивала, в общем готовила и творила. И пусть только кто-нибудь скажет, что готовка - это не процесс творчества. Конечно, разогревание в микроволновке или на сковороде творчеством не обзовешь никак, однако, делать что-то новое, или давно привычное старое вкладывая душу, фантазию, желание сделать приятно тем, для кого готовишь, - это, по моему убеждению, и есть акт творения. И даже если у тебя не получилось с первого раза. Кто знает сколько набросков сделал Да-Винчи прежде, чем нарисовал свою Мону Лизу?
Умаявшись, я присела на лавку и только тут поняла, как устала. Осталось еще нарезать салат, однако силы как-то разом меня покинули, и я с усилием провела ладонями по лицу, в надежде хоть немного взбодриться. Все-таки я взяла немаленькую нагрузку. Однако, дело того стоило.
Внезапно, я заметила, что Ромич как-то неуклюже вытирает со стола и усердно прячет лицо.
- Ромич. - Позвала я мальчишку, на что он лишь быстрее заработал тряпкой, но так и не обернулся.
Поэтому я встала и подошла к нем.
- Ромич, что-то случилось? - Снова спросила я и положила свою руку на его худое предплечье.
Он тут же его одернул и метнулся к двери, но там остановился и прислонился лбом к косяку. Однако, повергло в шок меня отнюдь не это. В тот момент, когда моя рука коснулась его голой кожи я увидела, даже не так я почувствовала и увидела то, что в это самое мгновение видел и чувствовал он. А он был не здесь, он был в воспоминаниях о тех днях, когда был свободен, жил со своей семьей, в своем доме в Фаргоции и вот так же, как сегодня, помогал своей матери и старшей сестренке на кухне. Хотя какой помогал? Скорее путался под ногами. Ему тогда и было-то всего четыре годка. В его воспоминании не было четких лиц, лишь светлые смазанные ареолы на их месте, ведь он тогда был еще так мал, а времени проходит все больше и больше. И как-то так получилось, что в этом его воспоминании лицо старшей сестры и матери со временем все больше и больше стало напоминать мое. И столько в этой внутренней картине было света, любви, отчаяния и животной тоски одновременно, что меня, как волной, захлестнуло этими переживаниями. Я метнулась к мальчику, обняла его за талию и разрыдалась, шепча как ненормальная.
- Ромка, Ромочка, все будет хорошо! Ты верь, ты только верь!
Мальчик на некоторое время окаменел, а потом обернулся, сел на корточки, обнял меня и заплакал уже не таясь. Мы цеплялись друг за друга, как утопающие за соломинку. По сути, я была таким же оторванным листком, как и он, однако мне повезло гораздо больше: у меня появилась новая любящая семья и новый шанс на жизнь. А у него? Что было у него? Рабский ошейник и такое же отношение от людей, по сути ничем от него не отличающихся. И пусть в нашей семье никто его не притеснял и на тяжелые работы не отправлял, но, как я и говорила раньше, по-человечески относилась к нему только я. Уж слишком сильны здесь традиции.
Первым, как и положено, взял себя в руки Ромич и начал, успокаивая, поглаживать меня по спине. Тут уж я тоже пришла в себя и даже удивилась величине и внезапности захлестнувших меня чувств. Это было на меня мало похоже, а потому странно. А потом я вспомнила с чего, собственно, эта лавина на меня обрушилась и поняла, что обычной эмпатией такого не объяснишь.
Мы робко посмотрели друг на друга и... не стали ничего говорить, лишь слабо улыбнулись и, испытав неловкость, расцепили объятия. Я достала из кармана платок, вытерла слезы и сопли. Ромичу для этой процедуры хватило и собственного рукава. Я на это неодобрительно покачала головой, он лишь пожал плечами. В этот момент мы оба почувствовали, что между нами протянулась некая тонкая невидимая, но очень прочная нить доверия. Отчего на душе стало как-то тепло и радостно.
- Ой, пирог! Пирог нужно достать! Ромич, помоги, а то противень очень тяжелый.
И мы понеслись к печке.
К счастью, сгореть или даже пригореть пирог не успел, но зато издавал одуряющие ароматы.
Салат мы сделали быстро, даже можно сказать оперативно. А потом я отрезала Ромичу и Кириму по большому куску пирога, положила салат, сладости и налила по кружке компота. После чего отпустила ужинать. Обычно, рабы всегда ели после хозяев и часто совсем не то, что ели сами хозяева, однако, сегодня я решила сделать исключение, ведь сегодняшний ужин зависел от меня, и я могла им с полным правом распоряжаться по собственному желанию.
Сколько же сейчас времени?
- О, мама, уже время ужина?
Я увидела, как на кухню, аккуратно принюхиваясь, заходит Малика. Видимо, боится услышать запах гари, а может и простого кофе.
- Заходи, кофе я еще не готовила.
- А чем это так вкусно пахнет?
- Иди мам, накрывай на стол, будем пробовать мой мясной пирог. - Ответила я на это.
Стоит так же сказать, что в плане принятия пищи, наша семья была не обычной, так как мужчины и женщины кушали вместе в одной комнате и даже за одним столом. Отец рассказывал, что этот обычай ввела моя мать, так как на ее родине такое разделение было признаком ссоры, а отец так ее любил, что решил пойти против своих традиций. Однако, вскоре сам оценил прелесть совместных обедов и ужинов, а потому позже приучил к этому и Малику, а когда появился профессор ничего менять не стал, так как на его родине это тоже было в порядке вещей.
