Книга Междукняжеские отношения на Руси. Х – первая четверть XII в. - Дмитрий Боровков

Социально-политические оценки «ряда» Ярослава I в историографии можно разделить на две группы: в рамках одной из них принципы, выраженные в «ряде», представляются как политическая реформа, направленная на упорядочивание порядка наследования (М.М. Щербатов, H. М. Карамзин, Н.А. Полевой, А.М.Ф. Рейц, Н.Г. Устрялов, К.Д. Кавелин, В.И. Сергеевич, М.К. Любавский, Г.В. Вернадский, Б.Д. Греков, Л.В. Черепнин, Н.Ф. Котляр, В.Я. Петрухин, А.В. Назаренко, Л.В. Мининкова и др.); в рамках другой «ряд», напротив, рассматривается в качестве ординарного акта правоотношений (К.А. Неволин, М.Ф. Владимирский-Буданов, А.Е. Пресняков, С.В. Юшков, О.М. Рапов, П.П. Толочко, А.П. Толочко, М.Б. Свердлов, С.А. Мельников и др.).

Основанием для суждений о «ряде» Ярослава является рассказ, помещенный при описании кончины князя под 6562 (1054) г.

Таблица 1

Лаврентьевский список ПВЛ

(ПСРЛ. Т. 1. Стб. 161–162).

1. Преставися великыи князь Русьскыи Ярославъ и еще бо живущю ему наряди сыны своя, рекъ имъ: «се азъ отхожю света сего сынове мои; имеите в собе любовь, понеже вы есте брата единого отца и матере; да аще будете в любви межю собою, Богъ будеть в васъ и покоривыть вы противныя подъ вы, и будете мирно живуще; аще ли будете ненавидно живуще, в распряхъ и которающеся, то погыбнете сами [и погубите] землю отець своихъ и дедъ своихъ иже налезоша трудомь своимь великымъ, но пребываите мирно послушающе брат брата.

2. Се же поручаю в собеместо столъ стареишему сыну моему и брату вашему Изяславу Кыевъ, сего послушаите яко послушасте мене, да то вы будеть в мене место, а Святославу даю Черниговъ, а Всеволоду Переяславль, [а Игорю Володимерь], а Вячеславу Смолинескъ»

3. И тако раздели имъ грады, заповедавъ имъ не преступати предела братняя, ни сгонити, рекъ Изяславу: «аще кто хощеть обидети брата своего, то ты помагаи егоже обидять». И тако уряди сыны своя пребывати в любви.

4. Самому же болну сущю и пришедшю Вышегороду разболеся велми. Изяславу тогда сущю , а Святославу Володимери, Все[во]лодуже тогда сущю у отця, бе бо любимъ отцемь паче всее братьи, е же имяше присно у собе.

5. Ярославу же приспе конець житья и предасть душю свою [Богу] вь суботу 1 поста святаго Феодора. Всеволодъ же спрята тело отца своего, възложьше на сани, везоша и Кыеву попове поюще обычыя песни, плакашася по немь людье [и] принесъ положиша и́ в раце мороморяне вь церкви святое Софье и плакася по немь Всеволодъ и людье вси.

Ипатьевский список ПВЛ

(ПСРЛ. Т. 2. Стб. 150–151).

1. Преставися князь Рускии Ярославь и еще живу сущю ему наряди сыны своя рекы имъ: «се азъ отхожю света сего, а вы, сынове мои имеите межи собою любовь, понеже вы есте братья одиного отца и единои матерь; да аще будете в любви межи собою, и Богъ будеть в васъ, и покорить вы противныя подь вы, и будете мирно живуще; аще ли будете ненавистьно живуще, вь распряхъ которающеся, то и сами погибнете, и землю отець своихъ и дедъ погубите, иже налезоша трудомъ великомъ, но послушаите братъ брата, пребываите мирно.

2. Се же поручаю в себе место столъ свои стареишому сынови своему, брату вашему Изяславу Кыевъ; сего послушаите, якоже послушасте мене, да ть вы будеть вь мене место, а Святославу Черниговъ, а Всеволоду Переяславль, а Вячеславу Смолнескь».

3. И тако раздели городы, заповедавъ имъ не преступати предела братня, ни сгонити, рекь Изяславу: «аще кто хощеть обидити своего брата, но ты помогаи егоже обидять». И тако наряди сыны своя пребывати в любви.

4. Самому же болну сущю и пришедшю ему к Вышегороду разболеся вемли. Изяславу тогда в Турове князящю, а Святославу вь Вододимире, а Всеволодъ тогда у отца, бе бо любимъ отцемь паче всея братья, егоже имяше у себе.

5. Ярославу же приспе конець житья и предасть душю свою месяца февраля вь 20, в суботу 1 недели поста, вь святаго Федора день. Всеволодъ же спрята тело отца своего, вьзложивъ на сани и повезоша Кыеву попове по обычаю песни певше и плакашеся по немь людье, и принесъше и положиша и́ в раце мороморяне вь церкви святеи Софья и плакася по немь Всеволодъ и людье вси.

Еще С.М. Соловьев в 1847 г. выразил сомнение в документальной достоверности Ярославова «ряда», отметив, что «если внимательно вглядеться в это место, то нельзя не признать его позднейшим сочинением именно по тем словам, которые летописец влагает в уста умирающего князя и которые получили значение позже, во время страшных усобиц между потомками Ярослава». К аналогичному мнению склонялись А.С. Клеванов и М.П. Погодин. В.И. Сергеевич считал, что завещание Ярослава «сохранено летописцем далеко не вполне», однако это не помешало ему видеть в нем одно из первых установлений порядка наследования городов и волостей по праву отчины, переходящей от отца к сыну. В.О. Ключевский полагал, что завещание это, «вероятно, сочинение летописца, но он мог сочинить только то, что думало общество». Сходных представлений придерживался и М.С. Грушевский, писавший, что поучение соответствует политическим идеалам современного князю общества и что «оно могло быть вложено в уста Ярослава любым современным книжником, однако, с другой стороны, невозможно указать в нем ничего, что противилось бы положению или желаниям Ярослава». Н.В. Шляков атрибутировал «ряд» Ярослава составителю «Печерского свода 1072/73 г.». Со времени А.А. Шахматова текст «ряда» считается результатом летописного творчества составителя этого свода Никона, реакцией на династическую распрю 1073 г., в ходе которой Святослав и Всеволод изгнали из Киева Изяслава. Л.В. Черепнин в своих ранних построениях связал появление Ярославова «ряда» с провозглашением принципа «отчинного» владения на Любечском съезде 1097 г.301 Близкие по содержанию идеи, позволяющие интерпретировать «ряд» Ярослава как идеологическую конструкцию конца XI – начала XII в., высказывались А.Г. Кузьминым, A. В. Поппэ, А.П. и П.П. Толочко.

Политическое значение «ряда» в контексте династических отношений раскрывается следующим образом. По мнению Є.М. Соловьева, К.Н. Бестужева-Рюмина, B. О. Ключевского и А.Е. Преснякова, этот акт Ярослава, представлявший попытку достижения компромисса между родовым и отчинным владением путем выделения волостей князьям и утверждения первенства старейшего из них, следовало рассматривать в ряду аналогичных установлений в Чехии (так называемое завещание Бржетислава I, 1055 г.) и в Польше (так называемое завещание Болеслава III, 1138 г.), санкционировавших принцип сеньората. А.В. Назаренко внес в это представление ряд уточнений, отметив, что ни завещание Бржетислава I в Чехии, ни завещание Болеслава III в Польше не стояли у истоков династического сеньората (который, согласно ретроспективному анализу исследователя, сформировался в этих странах, соответственно, в X и XI вв., приняв к рассматриваемым моментам более радикальные формы) и уже «по одной этой причине они занимают в эволюции сеньората совсем иную типологическую ячейку, нежели „ряд“ Ярослава на Руси, являвшийся именно первой, учредительной, попыткой построить политическую систему на принципе династического старейшинства». С. Франклин, допускающий позднее происхождение этого текста, обратил внимание на то, что «ряд» Ярослава является компиляцией, составленной из устойчивых общих формул. М.Б. Свердлов в результате наблюдений над формулой «Се же поручаю» пришел к выводу, что зафиксированный здесь формуляр аналогичен формуляру древнейшей (сохранившейся в списке) духовной Антония Римлянина (1110–1131 гг.), на смену которому в XII в. приходит формула «Се приказываю». Как отмечает исследователь, в состав клаузул духовных грамот при указании наследования владения также входит использованный в статье 1054 г. глагол дати. Таким образом, по убеждению М.Б. Свердлова, сообщение ПВЛ о «ряде» Ярослава «представляло собой не повествовательную запись литературно-исторического содержания, а включенный в летопись юридический текст, который имел устойчивую традицию».