Дверь распахнулась так, что чуть не слетела с петель, стоявшая за ней Фредерика оглядела комнату, будто услышала голос Клу, затем взяла себя в руки, выпрямила спину и вошла в комнату очень медленно, будто плыла. И вчера, в обычной рубашке и потрепанной шали она казалась красивой, сейчас же, в светлом платье и со строгой прической Фредерика Алварес походила на кого-то из ушшей, ушедших — самых древних обитателей континента. Пак даже отвел взгляд, чтобы не пялиться на нее так сильно.
Глава 7. Прекрасный возраст для любви
Такого тяжелого утра не было уже давно. Фредерика с трудом раздобыла комплект одежды для Пака, потом долго уговаривала его постричься и побрызгаться одеколоном, заставила зазубрить информацию о кузенах с островов и то, что теперь его зовут Паскаль, а не Пак и тем более не Апраксий.
Хотя, наверное, противиться ему не стоило, Апраксий в желтом пальто смотрелся бы вполне органично. А вот Паскаль в пальто синем, новой рубашке и с нормальной стрижкой нервировал Фредерику. Кузены с островов, как один, были жуткими уродами, а этот земпри вроде бы обладал схожими чертами лица и комплекцией, но казался почти красавцем. Таким, по которому вначале скользнешь взглядом, не заметив ничего особенного, а после не можешь отделаться от воспоминаний. И каждый раз возвращаясь к нему в мыслях ловишь себя на том, что образ хочется прокручивать в голове снова и снова.
Пак же вовсе не заметил внешность Фредерики, не сделал ей ни одного комплимента и не ценил заботу.
— Каша жидкая, — угрюмо размазал он сероватую массу по тарелке.
— Ешь давай! Можно подумать, в твоей общине завтракают иначе.
— Угу. У нас каша рассыпается, а сверху всегда лежит мед или варенье и кусочек масла. А еще матушка обязательно настрогает окорок и обжарит пару колбас, вдруг сладкого кому не хочется. И чай на травах заварит. Свежий, чтобы летом пах. А к тому времени подоспеет хлеб из печи…
Живот скрутило в тугой узел, а привычная каша показалась особенно отвратной. Готовить Фредерика так и не научилась: любой дешевый обед из университетской столовой был на вкус лучше ее стряпни. А этого болвана послушать, так он питается точно в ресторане: колбасы, масло, свежий хлеб.
— Ну вызови свою матушку, пусть приготовит сыночку правильный завтрак, раз уж она тебя так любит, — Фредди сама не заметила, что почти прошипела эти слова. Но Пак не обиделся, наверняка слишком туп для этого.
— Так я и сам могу. А матушка готовит не только на меня, на всю нашу ячейку, когда ее очередь подходит. Это же удобно: один раз в неделю по кухне дежуришь, в остальные дни тебя кормят. Правда, матушка говорит, что насовсем бы в поварах осталась, но так нельзя. Надо выкупать землю и другие капиталы ячейки, тогда можешь устанавливать свои порядки, вот вернусь домой…
— Просто жуй свою кашу, дорогой кузен Паскаль! Был договор о горячей пище и помощи, а не о бесконечной болтовне о твоей общине.
Он нехотя набрал полную ложку каши и чуть наклонил. Белая масса текла быстро, комковатой струйкой, отвратительной даже на вид. Все же в тарелке она выглядела в разы аппетитнее. Терринский фарфор любую пищу делает лучше, он просто не создан для блюд, которые выходили у Фредерики.
— Я просто не додумался уточнить, что пища должна быть горячей и съедобной, — скривился Пак.
— Ну хватит! — Фредерика отбросила приборы и встала. — Я не нанималась тебе в кухарки! Хочешь другую кашу — иди и свари! будет горячая и съедобная еда.
Пак внезапно серьезно кивнул, затем тоже встал и отправился на кухню. Там усадил Фредерику перебирать крупу, а сам взялся начищать кастрюлю. Будто от блеска ее стенок зависит вкус блюда!
Он долго промывал зерна, вымерял количество воды и жар кухонной печи, а после по минутам само время готовки. Крышку открыл в самом конце, разложил по двум тарелкам горки рассыпчатой и ароматной каши, затем попросту слегка присушил на сковороде хлеб с пряностями и сел есть прямо на кухне, жмурясь от удовольствия.
Фредерика же подковырнула массу ложкой, со злость. отметила, что этот земпри точно знает толк в готовке, и съела ровно столько, чтобы немного утолить голод и намекнуть на не самый лучший вкус блюда.
Пак не среагировал и на это, он вообще будто не замечал Фредди, а она же так увлеклась, что пропустила момент, когда замолчало радио, хотя планировала сбежать на работу еще до этого.
— Доброе утро, свогор!
Матушка вплыла в кухню в вышедшем из моды пышном платье и сразу же протянула Паку руку для поцелуя. Тот подскочил с места, склонился и расцеловал перчатку матушки так, как делали актеры в дешевых спектаклях про аристократию.
— Доброе утро, донна Агата! До этого считал Фредерику самой красивой женщиной Эбердинга, но как же ошибался! Будь я живописцем, на всех портретах изображал бы только вас!
Матушка сдержанно улыбнулась в ответ, но ее глаза блестели таким искренним восторгом и ликованием, что сразу понятно — паршивец сумел ее очаровать. Донна Алварес долгие годы считалась первой красавицей в столице, да и во всей империи Ньол, даже сейчас она выглядела в разы лучше многих сверстниц и не раз получала предложения снова выйти замуж. Но мог ли кто-то из женихов сравниться с самим его величеством или терпеливым и спокойным Виктором Алваресом?
— Бенита Алварес, — представилась матушка, — Агата и Фредерика — мои дочери. В молодости я часто позировала для картин, наверняка вы видели некоторые из них, но не знаете, что там изображена именно я.
— О! Не может быть! Я бы с удовольствием поглядел на них, люблю живопись.
И подставил матушке локоть, предлагая проследовать за ним.
— Не припомню вашего имени…, — она легко нахмурила брови. — Вы, должно быть, кавалер моей дочери.
— Это кузен Паскаль, с островов, — уточнила Фредерика.
— О! — матушка обернулась и вгляделась в Пака с удвоенным интересом. — Вы раньше не баловали нас визитами.
— Подзаработал немного и приехал в город тратить деньги. Хотел, признаться, снять номер в гостинице, но встретил Фредерику и вот я здесь! Всегда рад общению с родней.
— Нужно скорее отметить столь радостное событие! — матушка повернулась и строго произнесла: — Фредерика, доставай наше лучшее вино!
Лучшее, оно же единственное, уже попахивало кислотой и уныло плескалось на самом дне бутыли, угощать таким даже противного Пака — преступление против дома Алварес.
— Не стоит тратиться! Фредерика, — он засунул руку в карман и вытащил оттуда пару десятков галлов, — купи нам игристого! А еще легких закусок, как любит донна Бенита!
— Право слово, не стоило! Сейчас же утро, не время для игристого. — притворно засмущалась матушка.
— Один бокал, только чтобы кровь бурлила! Фредерика, поспеши!
— Мне нужно идти на работу, лавка за углом, дорогой кузен и сам сходит.
