Сквозь густую пелену снегопада едва-едва можно было различить тёмные очертания древесных стволов и лохматые холмики кустов. А стену, что окружала поместье, настолько сильно запорошил снег, что она словно бы исчезла и глаз видел бескрайнюю снежную равнину.
Шидай искоса посмотрел на бледного парня и слегка сдвинул брови на переносице. Раны Виидаша после совместных усилий двух лекарей потихоньку начали заживать, и тело приходило в норму, но вот душевное состояние оборотня не изменилось ни на йоту. Всё тот же безжизненный серовато-голубой взгляд и безучастное выражение лица. Лучше бы уж он мебель ломал. Достучаться до того, кто выливает свои страдания наружу, куда проще, чем до того, кто заперся изнутри.
– Где её похоронили? – неожиданно спросил парень.
Шидай чуть удивлённо взглянул на него.
– Урну с пеплом положили в ваш семейный склеп, – помедлив, ответил он. – Арон там же, рядом с ней. Так как у них не было других родственников, оба тела отдали твоей семье.
– Благодарю, – тихо прошептал Виидаш.
– За что? – Шидай взмахнул рукой, зачерпывая в горсть падающий снег.
– Преступникам не полагаются такие почести, но вы позволили.
– У нас были на то причины. Истину знают только пятеро: мы с тобой, Майяри, твой отец и харен. Для всех остальных Арон и Рена – невинные жертвы чужого злодеяния, – лекарь стряхнул воду с ладони. – Это не благодарность за спасение Майяри. Хотя, может быть, и она тоже…
С губ Виидаша сорвался прерывистый вздох, но Шидай даже не обернулся, опасаясь слишком пристальным взглядом спугнуть вылезшего из внутреннего заточения парня. Расширенными от ужаса глазами Виидаш смотрел на свои дрожащие ладони и дышал всё тяжелее и тяжелее.
– Невинные жертвы… – повторил он. – Это ведь я убил её… я…
Парень дёрнулся, и одеяло сползло с его плеч. Шидай помедлил, прежде чем неспешно склониться и опять набросить поднятое одеяло на дрожащего Виидаша.
– Она умерла потому, что я её убил…
– Поверь, даже если бы её убил не ты, ты бы всё равно чувствовал себя так, словно сам поднял топор палача.
Резко вскинув голову, Виидаш уставился на лекаря с испугом и удивлением. Шидай не торопился продолжать. Глубоко вздохнув, он выдохнул облако пара и невесело улыбнулся.
– Когда-то я пережил что-то подобное, – признался он. – Только потерь было две. И ещё пожирающее осознание того, что тебя предали и что ты сам предал.
У Виидаша подкосились ноги, и он что есть сил вцепился в перила. Шидай слегка приблизился, ненавязчиво подпирая его, и продолжил, каждым словом словно бы вливая в вены парня каплю яда.
– Ты никогда не сможешь себя простить, – спокойно заявил Шидай, чувствуя, как тяжелеет тело оборотня. – Никогда. И прежним уже никогда не станешь. Со временем боль станет терпимее, но не уйдёт. Даже если захочешь забыть, не забудешь.
Виидаш подался вперёд, с хрипом выталкивая из себя воздух.
– Я не смогу это вынести, – простонал он. – Не смогу…
– Придётся, – голос Шидая звучал равнодушно. – Придётся жить дальше.
– Это невозможно, – прошептал Виидаш. – Как можно…
– Помни Рену.
Шидаю пришлось придержать Виидаша за локоть, чтобы его обессилевшее тело не свалилось вниз.
– Помни её и помни, какие страдания тебе принесла её смерть, – безжалостно продолжал лекарь. – Помни эту боль, всегда помни. И не забывай: у тебя есть мать, отец, Майяри, которые испытают такую же боль, если умрёшь ты.
Глаза Виидаша распахнулись от ужаса.
– Ты живёшь не только ради себя. Просто помни это.
Шидай разжал пальцы и опять перевёл взгляд на заснеженный парк.
– Первое время будет очень тяжело, поэтому просто помни это. Боль иногда, очень редко, может дать силу.
Наступила тишина, нарушаемая лишь тихим шелестом падающего снега. Виидаш широко распахнутыми глазами смотрел куда-то вниз. Взгляд его опять будто бы остекленел, но на лице застыла растерянность.
Прошла почти четверть часа, когда Шидай решил, что они уже вдоволь наморозились и уже хотел завести Виидаша внутрь, как тот вдруг разомкнул губы и тихо произнёс:
– Я ведь действительно её любил. Я верю в то, что любил её.
Шидай посмотрел на светловолосую голову и подумал, что выслушать парня важнее. Простуду лечить проще, чем душевные раны.
– Я ведь не просто хотел её, – голос Виидаша задрожал. – Нет, Майяри я тоже хотел, но я терпел. Я мог терпеть это. Но Рена вошла в моё сердце иначе, чем Майяри. Тогда я переживал из-за исчезновения Майяри, так боялся, что с ней что-то случится, и ни с кем не мог поделиться своими переживаниями. Рена поддержала меня, просто сказала, что верит в невиновность Майяри, сказала, что всё образуется. Мне не хочется верить, что она не была искренней!
– Думаю, она всё же была честна в тот момент, – попытался утешить его Шидай. – Она же знала, что Майяри действительно невиновна.
Виидаш словно бы и не слышал его, продолжая дрожащим голосом изливать всё, что кипело внутри.
– Я полюбил её не сразу. Разве уже это не говорит о том, что я действительно её любил? Когда говорят о любви с первого взгляда, то чаще всего это плотское влечение, вспыхнувшее не настолько явно, чтобы отличить его от сердечных метаний. Но я ведь сперва испытал сердечные метания! Неужели то, что я полюбил на самом деле, ложь?
– Не думаю, – отозвался Шидай.
– Рена всегда выглядела такой испуганной, всегда чего-то боялась, но никогда в этом не признавалась, – продолжил лихорадочно шептать Виидаш. – Я так переживал за неё, не знал, чем помочь. Она же была такой слабой, хрупкой, маленькой. Кто угодно мог причинить ей вред. Я так хотел защитить её, а сам… – голос его сорвался, и по щекам потекли слёзы. – Я не могу объяснить, почему Рену я полюбил сильнее, чем Майяри. Майяри я тоже хотел защищать, но я выбрал Рену. А потом…
– Скажи, Виидаш, – тихо начал Шидай, прислушиваясь к судорожному дыханию парня, – если бы Майяри и Рена поменялись местами, кого бы ты убил? Если бы это Майяри была преступницей и убивала Рену, кого бы ты спас?
Виидаш задохнулся и закусил губы.
– Я убил бы… Майяри, – ему потребовалось почти две минуты, чтобы осмыслить и сказать это.
– И сейчас чувствовал бы себя так же. И Майяри, и Рену ты любил одинаково. Просто по-разному. Любовь – самое сложное чувство на свете. Даже прожив века, ты порой не можешь быть уверенным, что правильно понимаешь то, что чувствуешь. У любви множество граней, она может подарить блаженство, а может доставить страдания. И те, кто говорят, что прекрасно понимают то, что чувствуют, безбожно лгут себе и часто невольно становятся причиной страданий для остальных. Так же, как и те, кто путается в своих чувствах.
– Тогда… лучше не любить, – выдохнул Виидаш.
