– Ау-ой! – охнула затягиваемая обратно в помещение девушка. – Что… За что?!
– А ну-ка, – поворачивая добычу к себе, произнесла Марфа. – Как зовут, кто родители?
– Ах… ну… Алёнка я, а так Ольга! Лавра Оксёмыча из Подпятнинского посада и матушки моей Изабеллы Чернушкиной дочка.
– Эм… Алёна, а почему ты никогда про мамку свою не рассказывала? – задала вопрос Ольга Васильевна.
– Так папенька не велел, – пожала плечиками девушка. – Он её, болезную, на пляже реки нашёл, в лодке. Домой принёс, выходил, а там и поженились. И она по первой по-московски вообще не говорила. Уже я родилась, а она всё «Майма нейма из Блека», ну и прочее, про какой-то Лондум бредила. А вырастила мня вторая жонка отца, Маруся, он с мамкой хорошо ладит и языку её человеческому учит. Она, как выучилась, так только Чернушкиной её величала. Я маленькой была ещё, а она меня рассказами красивыми всё баловала. О могущественных кнайтах, таких, как вы, Ольга Васильевна и Антошка мой…
– Блэк? – хмыкнула Марфа. – Блэк… Это же не Чернушкина, а «Чёрная». Известный клан из Альбиона, там много по цветам названо: рыцари «Вайт» – Белые, «Блек» – Чёрные, «Блю» – Синие… И наши с тобой, Алёна, теперь родственники «Грин», правда, далёкие очень.
– Меня, Алёна, больше волнует вопрос, как женщина из Альбиона, а то, что ты сказала, это их язык, в лодке возле вашего Посада оказалась. Он же на Волге, если я не ошибаюсь? – произнесла Ольга Васильевна.
– На Волге-матушке! Так не помнит она почти ничего, – пожала плечиками девушка. – Только что плыла куда-то, плохо ей было, а потом батеньку увидела, который её, как принцессу, поднял. Так и влюбилась с первого взгляда!
– Не как «княжну», а как «принцессу»? – поинтересовалась Кня’жина.
– Так говорила, – ответила девушка, видя, как две женщины переглянулись.
– Но это рыцарская семья… – наконец произнесла Бажова, немного пугая Алёну своим единственным глазом. – Чёрные волосы, чёрные глаза…
– Так я в батеньку уродилась, светленькая, – быстро ответила под требовательным взглядом девушка.
– И всё равно! – воскликнула женщина. – Ты же точно наша, Бажова!
– Так Бажовой меня любимый сделал! – нежно, тепло и задумчиво улыбнулась девушка, хоть её и продолжали держать за воротник. – Антон мне яблочко дал стеклянное и сказал съесть – красивое такое! Вкусное! А я и съела. Болела потом немного, а ныне как недавно родилась себя чувствую, если бы не нападение на нас недавнее, так вообще бы всё хорошо было!
Марфа внимательно посмотрела на девушку, которую всё ещё держала, ухватив за шиворот, а затем переглянулась с Ольгой Васильевной, и та сказала:
– То есть мамка твоя называла себя Блеком… ну… Чернушкой? – спросила учёная.
– Ну да!
– И мой ученик, – уже без каких-либо нервов, а наоборот, в полном спокойствии спросила Марфа, – накормил тебя хрустальным яблочком?
– Ну да – прозрачненькое такое, – кивнула девушка, не очень понимая, чего от неё, собственно, хотят. – С дымкой зелёной внутри, звёздочками и искорками! Вкусное – остановиться не могла!
– И с тобой всё было нормально? – вновь задала вопрос Бажова.
– Я не знаю самого процесса, но мы её госпитализировали, – вставила Ольга, – несколько дней она была очень нестабильна.
– Это, в общем-то, нормально. Повезло тебе, девочка… папаня твой в лодке, похоже, обычную женщину нашёл… А не одарённую, иначе ты б уже умерла, – задумчиво произнесла гостья и кивнула, а затем, отпустив девушку, поднесла руку к её груди.
– Ты совсем недавно верила, что Антон съел кучу этих яблок, вырванных их детей, проходивших экзамен… – осуждающе покачала головой учёная.
– Моя печать, – слегка рыкнула Охотница на чудовищ, складывая незнакомые Ольге ручные печати, а затем, остановившись, не донеся светящуюся красным руку до живота Алёны, повернувшись, спросила: – Можно?
– Смотря что, – холодно ответила Ольга Васильевна, подходя к парочке. – Это женщина моего Антона…
– Это теперь Бажова! – ощетинилась в ответ Марфа. – А не какой-то там простец, который может просто так быть чьей-то женщиной!
– И тем не менее она с Антоном! Что ты намереваешься сделать? – игнорируя её реакцию, спросила Кня’жина, прикрыв рукой рот младшей Ольги-Алёнки, что заставило её замолчать, хотя девушка и пыталась что-то сказать.
– Своей силой повысить начальный контроль, – уже спокойно ответила Марфа, рука которой так и светилась пурпурным.
– Чем это грозит девушке? – продолжила допрос Ольга, глядя Бажовой прямо в глаза.
– По праву, дарованному нашим кланом, я смогу, проверив её, объявить своей названной дочерью! – гордо ответила Бажова и посмотрела на растерянную Алёну. – У тебя родители – простецы, и ты съела яблочко с живицей кого-то из нашего клана. У любого найденного Осколка должен быть призванный живицей родитель!
– То есть у тебя нет никаких претензий к тому, что Антон мой сын? – холодно спросила Ланская.
– Нет, – призналась Бажова.
– Зачем я вам? Если это разлучит меня с Антоном, я не согласна! – вырвавшись, только благодаря тому, что схватилась обеими руками за ладонь Ольги Васильевны, воскликнула девушка.
– То есть тебя не волнует, что ты, по сути, отречёшься от родных папы и мамы? – усмехнувшись, поинтересовалась Марфа.
– Я никогда их не забуду! – уверенно произнесла девушка, с вызовом глядя на старших женщин. – А Антон, он мой! Навсегда! Пусть даже Хельга… и Нина… и Алиса…
Алёна забормотала, а Ольга и Марфа только усмехнулись. В клановых порядках, что бы ни случилось, статус Алёнки как первой наложницы Антона уже не оспаривался, пусть даже она и будет кем-то удочерена. Для его отмены парень должен умереть. И одна женщина думала, что не допустит этого, а вторая – что после всего услышанного и прочитанного сегодня посмотрит и подумает, убивать ли своего ученика или нет.
– Обещаю вам не мешать, – произнесла женщина и таки приложила руку к животу девушки.
Ровным счётом ничего не произошло. Вот только ни Марфа, ни Ольга, в отличие от Алёны, не удивились. Зато, когда смущённую девушку попросили представить огонь на руке, и тот появился, быстро затопив весь кабинет, ахнули обе. Одна пробормотала что-то про «Звёздных», а вторая завила: «Беру!»
* * *
Сегодня я первый раз поцеловался с Хельгой. Гуляя по кампусу, мы зашли на одну из зимних аллей, внезапно оставшись одни, а потом оказались очень близко, и оно случилось… словно произошёл взрыв мозга. Удивительно, но с Алёной я ничего подобного не ощущал. Поцелуи и объятия с ней были тоже приятны, но по-другому. Только положив руки на талию Никитиной сестры, я испытал странный трепет, прошедший по всему телу, который вряд ли смогу забыть.
Я даже не был уверен, сколько прошло времени, прежде чем мы, потеряв дыхание, разъединились. Удивительно, но глаза Хельги, вообще-то карие, блестели алмазами, цирконами, сапфирами в глубине, а также мириадами искр, и это было самое прекрасное, что я видел в своей жизни. В то время как она не могла оторвать взгляда от меня. Никакая Таша, научившая меня целоваться, ни Алёна, которую, я думал, что искренне любил, не могли сравниться с созданием Древа… дриадой, находившейся в моих объятьях. И сравнивать было просто глупо!
