И тем более… Она уезжает. Хватит. Зачем она тебе? Бывший ребёнок. Неискушённый. Милый. Умопомрачительный.
Неосознанно бью по столу. С яростью. Злостью. От самого себя, блин!
Да твою мать! Сколько можно!
Ты всего лишь приятно проводишь свой отпуск! Немного нянька! Ничего страшного!
Дикий, опомнись! У тебя должен быть холодный разум!
Перестань думать о ней!
Я резко выпрямляюсь.
Выдыхаю.
Вспоминаю Иринку, с которой померился только вчера.
Хочу к ней поехать. Но теперь не могу. А жаль. Оставить гостью одну — не могу.
Поэтому надеваю чёрный фартук и стараюсь абстрагировать от шума воды, что начинает работать в ванной.
Ужас.
Пытка.
Мне же так хочется заглянуть туда.
Посмотреть. Изучить. И покайфовать, увидев розовые щёки, покрывающиеся багряным румянцем.
Да что б тебя…
Отвлечься! Надо отвлечься!
Именно поэтому приступаю к тесту для пиццы. Но в итоге ничего не получается. Пошлые и порочные мысли постоянно лезут в голову. В ней не те картины, что нужны. Поэтому я стопорюсь.
Отжимаюсь, приседаю. Возвращаюсь в комнату, тягаю штангу. Делаю всё, чтобы утихнуть. Погасить тот запал, который возник в груди. И не только там.
Поэтому когда Ежевика выходит из ванной… Я только замешиваю тесто.
И хорошо, что она осталась в своей одежде… Потому что увидев её в своём халате… Меня бы сорвало. Но нет. Этого не будет. Я не ребёнок. Не подросток. Буду держать себя в руках.
— Тебе помочь? — тёплая и нежная рука касается плеча.
Да чёрт!
— Да, давай, — я сейчас выгляжу как самый худший повар. Но почему-то… Вместе с ней мы готовим быстро. Я рассказываю всякую всячину. Чтобы отвлечься от неё. От её запаха. Сейчас она пахнет моим гелем для душа. И это сводит с ума.
И опять в груди всё горит.
Безумие.
Ненормальный ты, Дикий.
Она — невинная и не опошленная.
А у тебя мысли далеко.
Но я шучу. Как могу. Иногда нормально. Иногда пошло. А сам поглядываю на неё сверху вниз. Постоянно хочу убрать эту падающую прямую прядь волос, что липнет к её лицу.
С ума схожу.
В итоге мы с трудом, но доделываем основу.
Убираем в духовку.
А пока я пытаюсь отвлечься.
Мы готовим начинку. Сам растираю сыр на тёрке — самое сложное. А её прошу порезать колбасу.
— Ты грибы любишь? — вспоминаю, что у меня стоит банка в холодильнике.
— Угу! — восклицает.
Она расслабилась и мне везёт. Потому что когда она такая — сама разбавляет атмосферу, смеясь, мне становится легче. И этот тихий, но в то же время звонкий, чистый, как трель соловья смех — отвлекает.
И вот, когда у нас всё готово — мы достаём противень с основой и украшаем так, как желаем. Позволяю ей выложить аккуратно колбаску и засыпать сыром.
— У тебя получается, — хвалю её. А она опять краснеет. А мне нравится. И я готов хвалить её так каждый раз, чтобы видеть это лицо.
— Спасибо… — шепчет, досыпая сыр сверху. — Можно отправлять.
Каких-то полчаса, и мы едим. Ужинаем, а потом я иду купаться. Снимаю напряжение в душе под холодной водой и надеюсь, что сейчас, прогнав её спать — успокоюсь.
Специально располагаю её наверху, а сам остаюсь внизу. Чтобы не было соблазна пойти к ней. Но перед этим делом, делаю вид, что иду к себе.
Когда она закрывается на замок — я облегчённо выдыхаю.
Её страх — наша защита. Я ведь и сдержаться не смогу. Мужик. У меня есть потребности. И Вика… Она не похожа на ребёнка. Теперь. Когда смотрю на неё так. Под другим углом. И это удручает.
Заваливаюсь в гостиной на диван и прикрываю глаза. Проваливаюсь в дрёму.
И я, кажется, спятил окончательно.
Потому что даже во сне…
Чувствую запах моего геля. Или это пахну я? Ведь тоже сходил в душ.
Глава 21. Дикий
Но нет.
Пальцы её. Ласковые, нежные. Что опускаются сначала на натренированные мышцы. Трогают их пальчиком. Вжимают. А потом переходят на лицо, трогая за щетину.
А я наслаждаюсь сном. Нереальным, который кончится, как только открою глаза.
И чуть не растворяюсь тогда, когда пухлые и чувственные губы касаются моих. Оставляют лёгкий и беглый поцелуй. Как будто стесняется. Понимает, что творит.
И это так похоже… На неё.
Раздаётся тихий топот убегающих ножек.
Такой реальный, но невозможный.
Она бы не сделала это.
А глаза и не стали открываться, чтобы убедиться в этом.
Я просто отпустил больную фантазию. Это не реальность. Особенно от неё. Потеряшка — слишком скромная для этого.
Но даже во сне… Получаю удовольствие.
И после этого засыпаю. Крепко. До самого утра. Пока ко мне не забегает девчонка. Впопыхах. Крича во всё горло своим нежным и ласковым голоском:
— Дикий! Папа скоро приезжает! — бегает вокруг, как марафонец. Судя по звукам.
Я подрываюсь с дивана. Потираю сонно глаза. Ночка тяжёлая. Диван — неудобный. Ещё и этот сон… Не давал покоя всю ночь.
Я спал и видел продолжение. Далеко не невинное.
— Какой папа?
Моего папы нет. Помер уже давно, земля ему пухом.
— Мой папа!
Я распахиваю глаза и смотрю на семенящую вокруг меня девчонку.
— Срочно! Слесаря мне, слесаря!
Она так мило перепугана, что я не могу не послушаться её.
— Успокойся, ща…
Вальяжно дотрагиваюсь до телефона. Звоню одному знакомому.
Честно скажу — он мог ещё вчера это сделать. Но я не захотел. Пожелал, чтобы она поехала ко мне. И даже стырил её парео с ключами. Спрятал в свои плавки этот кусок ткани. Оставил в машине, как и ключи. Чтобы случайно не спалить себя.
Не знаю, чем тогда думал.
Урод? Так точно.
Но я такой, какой есть.
И скажу честно — я пожалел.
Видеть её невыносимо.
И через несколько часов… Когда Валерик звонит мне и говорит, что проблема решена, я провожаю её на пороге своей квартиры. Она упёрлась. Говорит, чтобы я не провожал её. Но я всё равно вызвал ей такси.
Не понимаю, почему она отказалась отвезти её. Но да ладно.
