В моих руках она немного расслабляется. Этого уже достаточно, чтобы коснуться губами ее волос и прошептать:
— Чего ты боишься больше всего?
Лавиния запрокидывает голову, с удивлением смотрит на меня.
— Не хочу, чтобы однажды это встало между нами.
Жена молчит долго, но потом все-таки произносит.
— Больше всего на свете я боюсь тебя потерять. И что ты мне снова солжешь.
Еще до того, как она выдыхает последние слова, отзывающиеся во мне горечью, я вдруг осознаю, насколько мы дополняем друг друга. Даже в страхах.
— Больше всего на свете я боюсь, что не смогу тебя защитить. И что утрачу твое доверие.
Лавиния разворачивается в моих руках.
— Льер, ты всегда меня защищал. С самого начала.
— Хотел бы я, чтобы это было так.
— Это так. — Она скользит пальцами по моей скуле.
Я перехватываю ее ладонь, подношу пальцы к губам и целую.
— Я всегда буду с тобой искренен.
— Я знаю, — отвечает она. — О страхах заговорил ты.
— Просто до сегодняшнего дня я не отдавал себе отчет в том, насколько велика их сила.
— Возможно, — Лавиния улыбается. — Но мы можем с ними справиться. Вместе.
— Только вместе и можем, — снова целую кончики ее пальцев. Какое-то время молчу, наслаждаясь тишиной и нашей близостью. Близостью, которую не хочется нарушать даже словами, и все же… есть кое-что, что сможет отвлечь мою жену от мыслей про Ирэю. Эта ночь должна была стать праздником для семьи, и она им станет, поэтому сейчас я говорю: — Терезе пришлось уничтожить все подарки — даже те, которые прислали мы. Не то чтобы я сильно переживал по этому поводу, но есть Хлоя, которая точно будет.
У жены загораются глаза.
— Подожди, ты предлагаешь…
— Сейчас праздничная ночь, разумеется. Но не везде. И только мы с тобой можем беспрепятственно ходить порталами. Как думаешь, стоит сложить под ель в столовой десяток-другой коробок с бантами?
— Льер, я тебя люблю! — шепчет она.
— Я тебя тоже, — склоняюсь к ней и целую. — Если хочешь, можешь остаться, я все сделаю сам.
Легко глажу ее по животу, но Лавиния тут же яростно качает головой:
— Вот уж нет! Ты же знаешь, как я обожаю выбирать подарки!
Я улыбаюсь.
— Тогда выбирай страну, моя королева, — говорю я. — И начнем.
Глава 13
Шарлотта
Я чувствую себя странно. Так странно, как я не чувствовала себя уже давно. Пусть даже все, что я наговорила Эрику, было под заклинанием, мне все равно дико стыдно. Поэтому я молчу и надеюсь, что удастся отговориться тем, что я хочу спать. Хотя на самом деле я не хочу, и лгать ему тоже не хочу, просто так стыдно мне не было, наверное, с тех времен, как он впервые заставил меня раздеться, чтобы писать обнаженной. При мыслях об этом вообще слезы на глаза наворачиваются, и очень не вовремя: в ванную комнату заходит Эрик.
И тут же их, разумеется, замечает.
— Шарлотта, в чем дело? — Он хватает меня за плечи чуть резче, чем обычно, и разворачивает лицом к себе.
— Ни в чем, — отвечаю я. — Все хорошо.
— Так же хорошо, как было под заклинанием?
Я мотаю головой.
— Нет. Эрик, это совсем не то…
— Ты уверена?! — Он вглядывается в мое лицо.
Только сейчас я начинаю понимать.
— Подожди, но ведь заклинание было разрушено. Или ты думаешь, что…
— Я уже не знаю, что и думать, — выдыхает он, прижимая меня к себе. — Я не почувствовал эту дрянь, пока не стало слишком поздно.
— Ее никто не почувствовал.
— Кроме Анри.
— Но и тебя тоже. — Я отстраняюсь, чтобы заглянуть ему в глаза. — Вы же нас и спасли. Всех.
— И Тереза.
Сейчас уже я не настолько уверена, что заклинание было разрушено. Хотя если верить словам Льера и всему, что я знаю про мааджари и воздействие на человека… это заклинание не создавало страхи, оно подогревало наши собственные. Вытягивало их на поверхность.
— Я хочу спать. — Говорю я, чтобы не сказать что-нибудь еще.
— Тогда пойдем. — Эрик гладит меня по волосам. — Но сначала скажи, Шарлотта… ты боялась того, что я причиню тебе боль? Боялась моей внутренней тьмы? Именно поэтому ты меня провоцировала?
Он смотрит на меня так, что я даже не сразу осознаю смысл его слов. А когда осознаю…
— Нет! — восклицаю возмущенно. — Нет, разумеется нет!
— Нет? — Кажется, он мне не верит. — Тогда какой твой самый главный страх?
Я глубоко вздыхаю, отвечая на его пристальный взгляд таким же прямым.
— И Тереза, — говорю я.
— Что? — Он выглядит так, будто вообще не понимает, о чем речь.
— Я боюсь, что ты до сих пор ее любишь.
Эрик
Не будь передо мной Шарлотта, я бы решил, что это нелепая шутка. Но то, как она кусает губы и отводит глаза, пытаясь скрыть свои чувства, однозначно говорит, что это…
— Лотте, ты с ума сошла?!
— Не кричи на меня! — В темных глазах стоят слезы. — Что я вообще должна была думать… после того, как на всех твоих картинах была она? И когда вы с ней постоянно переглядываетесь, как будто знаете больше остальных?
— Ты это сейчас на что намекаешь? — Я прищуриваюсь.
— Ни на что. — Она выворачивается из моих рук. — Ты ради нее изменился. Ради нее поехал в Иньфай. Ради нее справился с внутренней тьмой…
— Я изменился ради тебя, — говорю я. — И только рядом с тобой. Окончательно. Хотя сейчас мне здорово хочется тебе всыпать за такие мысли. Так, чтобы ты все утро сидеть не смогла.
Шарлотта широко распахивает глаза и уже открывает рот, чтобы возразить, когда я просто подхватываю ее на руки и несу в спальню.
— Эрик! — Она упирается ладонями мне в грудь. — Эрик, поставь меня на пол, немедленно!
— Это что, попытка мне приказывать? — интересуюсь я.
В ее глазах столько возмущения, а мне почему-то хочется улыбнуться. Совершенно неправильная эмоция, но улыбнуться с каждой минутой хочется все сильнее. Я не могу на нее злиться, даже если бы и хотел. Вот только сейчас я не хочу.
Шарлотта меня ревнует.
Это так… мило.
Возражать мне больше не пытаются, только сердито сопят. Когда я откидываю край одеяла и устраиваю свою маленькую жену на постели, мне хочется только одного — обнять ее и никогда больше не отпускать. Вместо этого закутываю ее в одеяло, как в кокон, а сам вытягиваюсь рядом.
