— Мне жаль. — В ею голосе прозвучало искреннее сочувствие. Джек нахмурился и, немного поколебавшись, присел на корточки, чтобы их с Лео глаза оказались на одном уровне. — Вы хотели узнать о старателях, молодой человек? — спросил он, надевая шляпу. — Ну, во-первых, должен сказать, что сам я не старатель и никогда им не был. Старатели еще большие игроки, чем те, кто играет в карты. Даже если они точно напали на жилу, они все равно сорвутся с места, если до них дойдет слух о возможности крупной наживы. Когда пришло известие, что в Номе, а это на самом дальнем западе, у Берингова моря, нашли много золота, старатели бросали свои прииски, где добывали золото корзинами, и спешили туда в надежде на еще большие богатства.
— Но почему они так делали? — удивленно спросил Лео. — Им могло не повезти в Номе, как уже повезло в Доусоне.
— Скорее всего так и было, — усмехнулся Джек Кулидж. — Но ты должен понять, малыш Лео, что старатели — люди не от мира сего. Они одержимы не самим золотом, а его поиском. Все они убеждены, что где-то, за следующей горой, на другом берегу реки их ждут куда более крупные самородки, чем те, что у них в руках. И поэтому, невзирая на трудности, они бросают уверенность ради мечты.
Теперь настала очередь Лилли нахмуриться. Если все золотоискатели были такими бездумными, то мужья из них никудышные. Она подумала о своих новых подругах.
Они заслуживали гораздо лучшей доли, чем описывал Джек Кулидж. Ей вспомнился Дэниел Бертон, старатель, фотография которого была помещена в «Экзэминере».
Мистер Бертон вел себя как вполне здравомыслящий человек. Обретя богатство, он не бросил его ради чего-то большего, но мифического. Он вернулся в Сан-Франциско, чтобы разумно вложить его.
— Поэтому мораль такова: не следуй их примеру, — говорил Джек Кулидж, обращаясь к Лео. — Это люди, которые тратят свою жизнь на поиски чего-то, чем не удовольствуются, даже когда это найдут.
Против такого совета Лилли возразить не могла. Радуясь, что Джек Кулидж оказался гораздо более ответственным человеком, чем показалось сначала, она сказала:
— Спасибо, что так разумно поговорили с Лео о старателях, мистер Кулидж. На борту «Сенатора» я услышала столько разговоров о золоте, что решила, будто все просто обезумели из-за него.
Он усмехнулся, и его сережка сверкнула на солнце, а причудливая цепь заискрилась.
— Какой смысл забивать вам головы мечтами, которые приведут к одним несчастьям, — произнес он, забавляясь, что вещает с важным видом, словно школьный учитель. Но только он хотел вернуться к вопросу, почему она плывет в Доусон и что собирается там делать, как заметил, что рядом с ним переминается с ноги на ногу молодой матрос, старавшийся поймать его взгляд. — Да? — спросил Джек.
— Капитан хотел бы переговорить с вами, мистер Кулидж. Он на капитанском мостике, сэр.
Джек подавил раздражение. Он наслаждался беседой с восхитительно-наивной мисс Сталлен. Приятное разнообразие после обычной пустой болтовни с представительницами прекрасного пола. В то же время это их первый день в море. У него еще будет масса возможностей поговорить с ней.
— Прошу меня извинить, — сказал он к ее искреннему сожалению. — Возможно, в следующий раз, когда мы встретимся на палубе, вы позволите мне немного рассказать вам о Доусоне.
— С удовольствием, мистер Кулидж, — сдержанно проговорила Лилли, но ее глаза сияли, соперничая с блеском цепочки на его жилете. — До свидания.
Держа Лео за руку, она встала и смотрела вслед Джеку, пока он удалялся в направлении капитанского мостика. Мужчины, мимо которых он проходил, замолкали при его приближении и с удвоенной энергией возобновляли разговор, когда он уже не мог их слышать. Они явно говорили о нем, и Лилли было очень интересно, что именно.
Но не успела она пройти мимо них сама и, возможно, подслушать обрывки разговоров, как молодой матрос обратился к ней со странной ноткой в голосе:
— Я и не знал, что вы приятельница мистера Кулиджа, мисс Сталлен.
Лилли обернулась к нему. Он, конечно, очень помог ей при посадке на пароход, но это не давало ему права заводить с ней беседу, словно они давно знакомы.
— Вы и не могли знать, — холодно ответила Лилли.
Поверх его плеча она увидела приближавшуюся Мариэтту. Недоумевая, где же Эди и Лотти, она понадеялась, что Мариэтта хотя бы не оставила их в компании какой-нибудь танцовщицы, на поиски которых они отправились.
— Я просто удивился, — не отступал матрос. — Я подумал, что вы одна из девушек Пибоди, а не танцовщица из…
Лилли не стала его слушать. Она пошла к Мариэтте, встревоженно спрашивая:
— А где Эди и Лотти? Ты их, случайно, не потеряла?
— Нет. — Мариэтта с интересом оглядела молодого матроса, которого сильно расстроило ее появление: он явно надеялся на более продолжительный разговор с Лилли с глазу на глаз. — Они играют в кольца на корме.
Матрос, осознав, что упустил идеальную возможность упрочить свое знакомство с Лилли, одарил ее пылким взглядом и нехотя удалился.
— Мне кажется, ты одержала победу, — заметила Мариэтта, удивляясь, что такой ладный мужчина полностью проигнорировал ее собственное присутствие.
На какую-то секунду Лилли подумала, что Мариэтта видела ее со Счастливчиком Джеком, но потом девушка добавила:
— А у твоего воздыхателя есть на руке татуировка в виде змеи?
Все еще думая об обещании Джека Кулиджа найти ее снова и порозовев при этой мысли, Лилли ответила:
— Не знаю, Мариэтта Вероятно. Разве не у всех матросов есть татуировка в виде змеи?
Мариэтта широко улыбнулась.
— Ну конечно, у всех, — весело сказала она, уверенная, что румянец Лилли оказывает на ее нежные чувства к молодому мускулистому моряку. Она привычным движением, словно была подругой Лилли с детства, взяла ее под руку. — А теперь расе кажи мне, почему ты плывешь в Доусон от агентства Пибоди, когда девушка с твоей внешностью, даже не стараясь, могла бы отхватить себе богатого мужа во Фриско?
В живости Мариэтты было нечто, располагающее к откровенности, и Поэтому, пока они прогуливались по палубе, обходя группы увлеченных разговорами мужчин, Лилли стала рассказывать.
— Два года назад умерла моя мать, а еще через полтора года не стало и отца. Мамина сестра и ее муж взяли нас к себе, но из-за ужасного характера дяди жить там было невыносимо. Там все были несчастны, даже моя тетя. — Она замолчала, сознавая, что не испытывает ни малейшего раскаяния в том, что так бесцеремонно увела Лео и Лотти из дядиного дома.
— И? — увлеченная ее рассказом, подбодрила Мариэтта.
Проверив, что Лео ее не слышит, уйдя в, свои фантазии и воображая себя паровозом, она просто ответила:
— У дяди с тетей нег своих детей, и я услышала, как дядя говорил о своем намерении сменить фамилию Лео на свою и воспитать его как сына. Он знал, что я не позволю ему осуществить его планы, и поэтому вчера утром под надуманным предлогом приказал мне оставить его дом. — Ярко-синие глаза девушки потемнели. — Он никогда не позволил бы мне вернуться. Если бы я немедленно не забрала из его дома детей, у меня могло не оказаться другой такой возможности.
