— В тюрьму? — сглотнула я. Он кивнул. — Но как же строительная компания? Их госзаказ? Никакого госзаказа не было?
Дядя Ильдар снова согласно кивнул седеющей головой и подпёр щекастое лицо двойным подбородком, что полностью скрыл короткую шею.
Невысокий, крупный, рыхлый, с выпирающим брюшком, он был полной противоположностью моего отца. Они были как Дон Кихот и Санча Панса.
И сейчас мне было горько и обидно за отца, но злилась я на дядю Ильдара, что он папу не остановил, ничем не помог, да и просто оказался бесполезен. Первый заместитель прокурора города называется! Ещё и друг!
— Но деньги, что отец заплатил за работу, ведь это повод обратиться с заявлением? — искала я варианты, прокручивая в уме произошедшее.
— Конечно, повод, принцесса. Заявление в Прокуратуре, конечно, приняли. Можно сказать, именно оно и дало ход разбирательству, что уже привело к увольнению первого заместителя Госстройнадзора.
— То есть взятку они всё же взяли?
— Возможно, именно эти пятьдесят миллионов и нет. Но первые тридцать миллионов твой отец передал лично господину Тоцкому, которого уже уволили, — он накрыл своей горячей ладошкой мою руку, лежащую на открытой папке. — Я обещаю сделать всё, что в моих силах, чтобы найти мошенников, моя милая.
Тоцкий! Ну конечно! Я слышала эту фамилию, когда однажды папа с мамой ругались особенно громко. И он приходил к Моцарту?
Сейчас я не могла собраться с мыслями что всё это значит.
Всё это пока не укладывалось у меня в голове.
И что я чувствую — с этом тоже было сложно. Кто прав, кто виноват? Кто герой, а кто злодей? В сумбуре моих эмоций, острое чувство несправедливости смешалось с жалостью к отцу; страх за него — с желанием пойти и порвать тех, кто так с ним поступил; надежда, что я в заложницах у Моцарта не зря и лучше бы мне выполнить свою роль хорошо — с презрением к чёртову бандиту за ту лёгкость, с которой он принял меня в качестве оплаты за свои услуги.
И в этом смятении чувств, я вдруг явственно ощутила, как дядя Ильдар поглаживает мои пальцы…
Меня бросило в жар и на пару секунд парализовало от ужаса. Но потом под предлогом закрыть документы, я мягко забрала руку.
«Нет, нет, мне показалось. Я всё придумала. Просто не так поняла обычное проявление заботы», — пульсировало у меня в висках, пока дядя Ильдар говорил. Он, собственно и не замолкал:
— Но даже при самом удачном исходе дела, мы сможем вернуть только те несколько сот тысяч рублей, что отец заплатил за смету и стройматериалы, подтверждённые документами. Все остальные договорённости были устными и факт передачи денег тоже ничем не подтверждён.
— А стройматериалы? Раз они уже начали работать, — домовито расправляла я листы документов, стараясь на него не смотреть.
— Всего лишь несколько мешков с цементом и охапка досок.
— Но должны же быть какие-то способы! Есть же… — И зачем я это спросила? Я ведь прекрасно знала ответ.
— Есть, — кивнул дядя Ильдар. — У него есть ты. И… Сергей Анатольевич.
— Да, Моцарт, — выдохнула я и осторожно подняла глаза. — А он точно может вернуть папины деньги?
Всё, что сделал отец, сейчас выглядело так глупо, безответственно и безрассудно, что у меня заныли зубы. Но, наверное, так оно и бывает, когда имеешь дело с хорошими мошенниками: и сам не осознаёшь в какую аферу тебя втянули, пока не становится слишком поздно.
— Моцарт не один год зарабатывал свою репутацию. И пока она безупречна, — скривился он.
— И всегда он берёт за свои услуги дочерьми? — не сдержалась я от горькой усмешки и посмотрела на дядю Ильдара, что так и кривил губы. Он не считает репутацию Моцарта надёжной? В чём опять дело?
— На это я ничего не могу тебе ответить, — тяжело вздохнул он. — Всё же это было решение твоего отца.
«И уже не первое его подобное решение», — могла бы добавить я.
Сашу, что была старше меня на семь лет, выдали замуж за господина Барановского шесть лет назад, когда отец решил баллотироваться в Думу. Но там была совсем другая история. Барановский обивал пороги нашего дома и бегал за Сашкой сам. Заваливал подарками, оплачивал наши совместные выезды заграницу. И сам сделал отцу предложение, от которого тот не смог отказаться. А Саша…
Мама сказала, она как хлопнула на моём дне рождения дверью, так больше и не звонила, и не приезжала и даже не отвечала на мамины звонки. Мама через мужа узнала, что у Саши всё в порядке и хотела поехать к ней, когда моя обиженная на весь мир сестра немного отойдёт. И от этого тоже было скверно на душе.
— Ты не сочтёшь невежливым, принцесса, если я тебя кое о чём попрошу, — нарушил мою задумчивость дядя Ильдар.
— Да, конечно. Говорите, — кивнула я, поспешно пряча под стол руки, к которым он снова потянулся.
— Видишь ли, милая, не то, чтобы мы не доверяли Моцарту, но после всего случившегося, всё же хочется быть осторожнее, — опять ушёл его голос в приторную мягкость как у лисы, кружащей под деревом, где сидит ворона с сыром. Я невольно напряглась. — Я хочу, чтобы ты за ним присматривала.
— В каком смысле?
— Ну не так, чтобы прямо глаз с него не спускала, — улыбнулся он. — Но, если ты будешь внимательной, любопытной и осторожной, и обо всём, что увидишь, услышишь или узнаешь в доме Моцарта будешь сообщать мне, это может оказаться очень полезным.
— Вы хотите, чтобы я за ним шпионила?!
— И чтобы ни одна душа, кроме меня, об этом не знала. Особенно твой отец.
— Но я… я же вижу только горничную и даже живу на другом этаже.
— Но ведь это временно. Он сделает тебе предложение, — снова накрыл дядя Ильдар тёплой пухлой ладонью мою руку. К счастью, сейчас это выглядело настолько безобидно, что у меня прямо камень упал с души. «Да уже сделал!» — усмехнулась я, вспоминая «Надевай!» в исполнении Моцарта. — А значит скоро ты будешь иметь доступ туда, куда ни один другой человек больше не вхож.
В его спальню? Я хотела хмыкнуть, что именно этого и не будет. Что Моцарт хочет использовать нашу связь лишь как обложку журнала, как фасад отношений, как грубую подделку, но промолчала. Но мои глаза снова поползли на лоб, когда дядя Ильдар, вдруг показал на свою грудь.
— А если ты сможешь забраться вот сюда, — постучал он по левой половине, — и он начнёт тебе доверять… — он многозначительно замолчал.
— Что я должна делать? — спросила я, только чтобы прекратить эти гнусные намёки. Не буду я охмурять, а уж тем более влюблять в себя этого неандертальца. Просто сделаю то, что от меня потребуется и всё, буду свободна.
— Как я тебе и сказал, просто будь внимательной и наблюдательной. Держись к нему поближе. Проводи рядом как можно больше времени, ты всё же его невеста. А пригодится может любая мелочь: случайно обронённая фраза, обрывок телефонного разговора, оставленный документ. Даже если тебе это покажется ничего не значащим, я хочу это знать. И чтобы ты раз в неделю или даже чаще всё мне рассказывала.
