Невозможная девица.
Я отправилась на полигон, пустой в это время — уже вечерело и многие или ужинали, или ушли отдыхать — и зашла в небольшое строение, где иногда переодевались студенты. Чтобы снять лишние накидки…
Но так и застыла у дверей.
Там был Мигель. Один.
Он всего лишь снял верхний камзол и расстегнул рубашку — ничего такого, многие из парней так делали, иногда у всех на глазах, желая покрасоваться. Но сейчас я, почему-то задохнулась.
Задохнулась от неожиданного желания забраться ладонями под тонкую белую ткань и почувствовать, каково это — трогать гладкую и смуглую кожу, напряженные мышцы… Сглотнула комок в пересохшем горле и перевела взгляд выше.
Мигель смотрел на меня.
Кажется, от него не укрылась моя реакция. Но вместо злорадства, на которое я бы знала, как реагировать — огрызнулась бы, очнулась и пошла дальше — я увидела в его глазах растерянность. Которая спустя мгновение сменилась темнотой, обжигающей и леденящей одновременно.
Он так и продолжал смотреть мне в глаза… а в это время потянулся руками к краям рубашки и принялся медленно стягивать ее.
Очень медленно.
Обнажая сначала плечи, затем мускулистые руки, идеальный торс…
Я смотрела как завороженная. А он… стянул рубашку до конца, бросил ее на лавку и потянулся к тунике, которые здесь часто носили во время тренировок.
— Не стоит стоять столбом и смотреть на меня так, будто набросишься на меня. А то я так решу, что все твои слова прежде — вранье, — бросил равнодушным тоном.
Я дернулась.
Почувствовала, что лицо заливает краской.
Резко развернулась и выбежала прочь, глотая неизвестно откуда взявшиеся злые слезы.
Дура!
Как я могла? Как могла проявить к нему хоть какое внимание? Завеса, что он подумает? Я же и правда стояла там столбом и не могла оторвать взгляда от этого представления, которое он устроил мне в наказание — чтобы показать, что я такая же, как все.
Что на меня нашло, а?
Я вбежала в периметр полигона наплевав на то, что просто хотела посмотреть. Что не успела скинуть неудобный жилет и перевязку. Что вообще там все по-другому — не так, как было. И от обуревающих меня новых эмоций пролетела почти целую четверть, перепрыгивая, перелазя, уворачиваясь…
Но потом удача мне изменила.
А может в голове прояснилось, и я оценила, наконец, что я делаю. Остановилась, недоуменно посмотрела по сторонам — как я могла забраться так далеко? — и тут же поплатилась за свою остановку.
Острые, болезненно горячие грани невидимой волной всколыхнули воздух и тут же окружили меня. Я вскрикнула, метнулась сквозь — управиться с ними не могла бы, у меня просто не было на это осколков, — а когда они потянулись за мной, отшатнулась, перепрыгнула на хлипкую балку над каким-то рвом, потеряла равновесие… и с криком упала вниз, неудачно подворачивая ногу.
Боль была такой острой, что я закричала. Перевернулась, села и тихонько заскулила. А когда немного пришла в себя, осторожно подтянула ногу, чтобы снять сапожок и посмотреть, что там…
Не успела.
— Дай мне.
Вздрогнула и отпрянула, осознав, что Мигель снова рядом. Спрыгнул в ту же канаву и упал передо мной на колени.
— Н-не трогай…
— Да ничего я тебе не сделаю, ненормальная! — заявил раздраженно с хриплой царапающей ноткой в голосе, — Куда ты вообще полезла? Я едва угнался! Если тебя так взбудоражило мое тело — осталась бы и досмотрела… побежала она! Если в прошлый раз тебе удалось выбраться отсюда без последствий, это вовсе не значит, что так будет всегда, — голос его по мере этого быстрого монолога становился все злее.
— Вот и не надо мне помогать, раз я ненормальная! — тоже разъярилась, — Захотела — и полезла! И нечего мне указывать…
— То есть мне стоит бросить тебя здесь?!
— О помощи я тебя не прошу, — прошипела. — С чего ты вообще побежал за мной?
— Я не бежал за тобой! Я пришел потренироваться сам!
— Вот и тренируйся. А я сама разберусь.
— И как? Лодыжка может сломана или вывихнута, ты что, не видишь?
Оказалось, пока мы разговаривали, он умудрился таки ловко и безболезненно стащить мой сапожок и чулок. И теперь мы оба уставились на распухшую багровую лодыжку.
— Подумаешь, — мой голос пресекся, — Перебинтую и дойду…
То, что он сказал дальше не полагалось, вообще-то, знать аристократам и слышать девушкам.
— А ведь любая нормальная девушка была бы рада моему вниманию, — прозвучало почти с тоской после.
— Ты же сам сказал, что я ненормальная, — вздохнула.
Завеса.
Что делать-то?
— Лечи давай, — он тоже вздохнул, — а потом помогу тебе отсюда выбраться.
Лечи.
У меня чуть не вырвался нервный смешок.
Конечно, теоретически, в моем возрасте маги знали, как помочь себе в таком случае. Обезболить. Маги, да…
— Конечно, — постаралась заявить беззаботно. — А ты иди… не могу что-либо делать, когда ты так смотришь.
Брюнет нахмурился, а потом скрестил руки на груди:
— Не знаю, что ты там себе напридумывала, но я не такая сволочь, чтобы не убедиться что с тобой все в порядке.
З-завеса…
Я закрыла глаза и прикоснулась руками к ноге. А вдруг у меня достаточное эмоциональное потрясение, чтобы магия вернулась? Ни-че-го.
— Выдохлась, наверное, — буркнула, отводя взгляд, — Столько сложных занятий… И вообще, не могу сосредоточиться.
— Да? — в его голосе было недоверие, но я лишь сцепила зубы.
И снова он выругался. А потом я почувствовала его ладони на моей ноге. И мгновенно пришло облегчение, да такое, что я едва не застонала — так что сцепленные зубы были кстати. Я закрыла глаза и отдалась вся эти ощущениям, расслабляясь… И тут же напряглась, когда он меня на руки, вставая, и прижал к себе — сильно, собственнически, не давая отодвинуться.
— Т-ты что делаешь? — распахнула глаза и уставилась куда-то в область его подбородка. На меня Мигель не смотрел.
— Тебе сейчас нельзя нагружать ногу, разве не знаешь? И чему в Эроиме учат… — сказал насмешливым голосом.
— Если это повод меня потрогать… — буркнула.
— Не переживай, девушек в Академии, которые хотят, чтобы я их потрогал, достаточно. Мне хватит и без тебя. И не дергайся!
Дергаться? Да я едва дышала от ощущения его близости и запаха его тела. Мужского, горячего, надежного…
— Ты же не сможешь преодолеть полигон со мной на руках, — просипела.
