Еще больше мы изумились, встретив графиню, лично подрезающую кусты разросшихся роз, цветущих вдоль аллеи ведущей к дому. Она была спокойной и умиротворенной, мурлыча какую-то песенку себе под нос, и совершенно не походила на главную антагонистку. Когда она рассмотрела нас, отвлекшись от своего дела, сильно побледнела и даже немного пошатнулась, но затем тряхнув головой и собравшись, она присела в книксене и поприветствовала незваных гостей:
— Прошу простить моё замешательство, Ваше Величество, вы так похожи на отца, что на мгновение мне показалось, что это он стоит предо мной, — несмотря на то, что графиня была одета в простое, без изысков платье, а её голова была покрыта самой обычной кружевной косынкой, усомниться в её происхождении и воспитании было невозможно, природное изящество, с которым она поприветствовала Цесса, как держала голову и спину, были впитаны с молоком матери. Ривалет Нонадем была не молода: стройная когда-то фигура приобрела болезненную хрупкость, тонкие, темные прядки, выбившиеся из-под косынки, уже тронула седина, в уголках глаз и у рта чётко выделялись глубокие скорбные складки. И все же было совершенно очевидно, что в молодости она была невероятной красавицей, а в её очах цвета шоколада читался не дюжий ум. Не удивительно, что Стефано Виверн столько лет был предан ей одной.
— Это вы нас простите, несса, за то, что ворвались без предупреждения. Без сомненья вам знаком Его Сиятельство герцог Рэйдж, а это несси Теана Бруно, — представил нас Себастьян. Еще в поместье лекаря, с его согласия, мы решили представлять меня, если такая надобность возникнет, его дальней родственницей. Я сделала книксен, а графиня, сняв перчатки и сложив секатор в корзину с обрезанными розами, махнула нам в сторону дома, приглашая следовать за ней. В доме дворецкий проводил нас в светлую, уютную гостиную, пока хозяйка приводит себя в порядок. Мебель здесь была мягкой, хрупкой и изящной, покрытая парчой с набивным рисунком роз, у окна стояло несколько корзин с рукоделием, в хрустальной вазе на столе источал изысканный аромат сложносочинённый букет из роз, фрезий и стрелиций, а на большой гобеленовой раме для вышивания был начат морской пейзаж. Мужчинам было неуютно в этой совершенно женской комнате и не найдя себе места, они уселись на большую кушетку, и казалось заняли собой все возможное свободное пространство. Я подошла к раме и потрогала незаконченную марину кончиками пальцев. Удивительная точность в подборе цветов, от аквамаринового к голубому, от белого к изумрудному, словно мазки кисти художника, а не шёлковые стежки, начатая вышивка напомнила мне до боли любимый морской пейзаж Девичья башня. И здесь белый маяк возвышается на фоне позолоченного солнцем неба, лучи заходящего светила окрашивают морскую гладь в перламутровые тона, а глубокое, неспокойное море, пенясь, обнимает крошечный участок скалистой суши.
Сначала в комнату вошла служанка с подносом, на котором стояли хрупкие чашки бело-голубого фарфора, заварник и вазочки с крошечными пирожными и сандвичами. За ней следом зашла графиня, предлагая всем присоединиться к ней за ленчем и выпить тай. Когда мы расположились за столом и Риволет наполнила чашки, Его Величество начал непростой разговор:
— Вы, наверное, догадываетесь почему мы здесь, несса.
— Не имею ни малейшего понятия, я давно покинула двор по приказу моего Цесса и не имею намеренья возвращаться. Меня вполне устраивает моя жизнь, и я не стремлюсь к другой. Не буду скрывать, что, когда Стэфано отослал меня, я немного, кхм… помутилась рассудком. Но всё это в прошлом, теперь же мое место здесь, — безмятежно ответила графиня, подкладывая на тарелки гостям миндальное безе. Вообще она производила впечатление совершенно нормальной, довольной своей жизнью женщины, было заметно, что она все еще не пережила предательство любимого, но смирилась наверняка.
— Отец, — сказал Себастьян, и безмятежная маска Нонардем всего на мгновение спала, — оставила мне письмо с четкими указаниями, проверить несколько провинций, в том числе и графство. Не буду ходить вокруг да около, несса, но на этих территориях десятками пропадают ни в чем неповинные люди и маги, и он хотел, чтобы я разобрался в этом.
— Мне ничего не известно о пропажах, — графиня была расстроена и обескуражена. Она рассказала, что всеми вопросами занимается поверенный нанятый сыном уже больше десяти талей, а поскольку она ведет довольно закрытый образ жизни и практически не общается с соседями, то про исчезновение в других провинциях так же не слышала. В её рассказе был небольшой упрек и Стефано Виверну, ведь когда он отослал фаворитку прочь, тем самым лишив привычного круга общения и возможности появляться в обществе, многие из дворянства подвергли её остракизму и решительно прекратили с ней всяческое общение. — Всё это для меня не значило бы ничего, если бы не жёсткость вашего отца, граничащая с жестокостью. Я любила его, и пошла бы ради него на всё. Да я и пошла, в общем-то.
Мне было чрезвычайно неловко выслушивать эту исповедь. Я видела, что и Себастьяну было не по себе. За всё то время, что мы провели с ним, он очень старательно обходил тему непростых отношений с отцом, у меня вообще создалось ощущение, что тот специально отсылал его подальше с различными дипломатическими, политическими или торговыми миссиями для того, чтобы как можно реже пересекаться с наследником. По сути именно сейчас было то время, когда Дрэго с пугающей ясностью осознал, что он прекрасно разбирается во внешней политике и ничего не смыслит во внутренней. Мотивы такому странному поведению почившего правителя были совершенно не ясны. Словно не замечая нашей неловкости, графиня продолжила делиться своими откровениями и воспоминаниями.
— За несколько терилов до знакомства с Сабиной, он попросил родить ему сына, он не хотел жениться на мне, но признал бы его и сделал наследником. В тот день когда я сообщила ему радостную весть об Ортего, он тут же отправил меня в имение, строжайше запретив возвращаться, а через два уна женился на вашей матери, о чем сообщили мне заклятые подруги — не Его Величество. После двадцати трех лет, что я была рядом, он даже не потрудился сам сообщить о своей свадьбе. Он так же прислал официальное письмо с требованием выйти замуж за того, кого он выбрал. Знаете, Себастьян, я впервые вступила с ним в открытую конфронтацию и открыто высказала неповиновение воле моего Цесса. Я сказала, что не выйду замуж, даже если следующим его приказом будет отправить меня на плаху. И он отступил. Я ничего не знаю о пропаже людей, возможно вам лучше поговорить с моим управляющим или сыном, но боюсь меня по-прежнему держат в неведении, как немощную или сумасшедшую.
Мужчины потрясенно молчали не зная, что сказать, но если Рэйдж выглядел просто растерянным, то Себастьян казалось просто сокрушен новостями, непорядочное, даже подлое поведение отца было отягощено его трусостью, разрушительное пламя в глазах Цесса разгоралось все сильнее, и я решила отвлечь огонь на себя, стараясь дать мужчине побольше времени, чтобы взять себя в руки. Я искренне поблагодарила женщину за оказанное гостеприимство, оправданно восхитилась её вышивкой, спросила совета по поводу прикормки для роз, ну и вообще постаралась смягчить тревожную ситуацию. Мы скомкано попрощались и покинули имение графини в расстроенных чувствах.
