Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 115
— Приставь, живо. Потом спустишь с него шкуру и доложишь, — рубанул капитан, позабыв, что Али взят в команду только временно.
И тут затрещала под очередным шквалистым порывом ветра мачта — и стало не до сопляка, взявшегося невесть откуда…
Назар пыхтел над рычагом помпы, откачивая с десятком дюжих матросов воду из очередного трюма. Ладони дымились от натираемых мозолей, всё тело ломило, его, лёгкого как пёрышко, по-прежнему мотало качкой из стороны в сторону, и даже хорошо, что рядом был тяжёлый насос, за который можно было держаться. Пусть выпорют, у него спина крепкая, главное — он не один. И Али здесь, и добрая Госпожа Ирис… Пусть ругается, он отслужит, отработает. Спина заживёт.
А Франкия и Госпожа останутся.
* * *
Нет-нет, голова уже не шла кругом от свалившихся разом на её голову дел, не то, что при сборах в дорогу… Ирис просто не успела понять и порадоваться тому, что её задумка удалась. Вот она, съёжившись и дрожа от холода, вытирает слёзы, сидя на полу — и вдруг понимает, что вокруг — тихо и спокойно, почти как раньше, в штиль, и пол под ногам не пляшет, и невесть откуда в каюту пробивается солнце. Только шумов снаружи больше: помимо команд и топота матросов слышны какие-то нервные окрики, и звуки, будто волоком тащат что-то тяжёлое. Потом — стук топоров, визжание пил…
Потом забежал Бомарше с полубезумными глазами, налетел на «крестницу», закутал, мокрую, в одеяло, сдёрнутое с постели, зачастил, что всё хорошо, не надо больше бояться, буря закончилось, и теперь остаётся навести порядок, подлечить раненых, проверить, все ли целы в караване — и идти себе дальше, до самых берегов родной Франкии… Пусть крошка Ирис поскучает ещё немного в одиночестве, а ещё лучше — заглянет в дорожные закрома, не найдётся ли у неё обезболивающих и кровоостанавливающих средств, потому что у судового лекаря, Серхата ибн Селима, они, конечно, есть, но то, что заготовлено её собственными ручками… А он никому не скажет, что это эликсиры его крестницы, пусть думают, что он самого Аслан-бея остались…
Время сорвалось с места и полетело стремительно, как стрела, выпущенная из лука степняка. День наполнился привычной работой — составлением лечебных составов и зелий, усилением их толикой магии, розыском новых секретов в дневниках эфенди. Ирис уже успела в дороге соскучиться по этим простым действиям. Да ещё, пока Мэг спала, пришлось самой немного прибраться в каюте, расставить на места всё упавшее, собрать рассыпанное, выкинуть разбитое, притереть лужи. Когда она занялась, наконец, делом — пропал и страх перед новым возможным штормом, и перед неизвестностью, что поджидала впереди, в чужой стране, и перед возможным новым замужеством и угрозами Хромца… Словно вместе с выкупом море поглотило её заботы, и те, что действительно стоили внимания, и надуманные. Живи, как сподобит Аллах, радуйся, что выжила, что люди рядом с тобой уцелели — и ничего не бойся. «Солнцеподобный» вышел из бури целёхонек, лишь половину ограждений снесло да сломалась одна из мачт — хорошо! Матроса, угодившего под обломок, не раздавило и не пропороло, только покалечило руку — тоже хорошо, потому что умелый лекарь собрал предплечье по косточкам, зашил, положил в лубок — срастётся! Главное, что молодой мужчина жив, да скоро вернётся домой, на полный пансион из казны, а когда рана заживёт — подыщет себе занятие по силам.
Корабли из сопровождения, пусть не совсем целы, но все на плаву, вот что замечательно! Под удар шебеки во время шторма попал какой-то чужак; но вцепившихся в доски, раскиданных волнами по воде, христиан выловили. Среди них даже оказалась женщина с ребёнком, сынишкой лет шести-семи, вот уж и впрямь чудо — выжить в такую бурю, в волнах, и совершенно случайно быть замеченными и выловленными из воды иноверцами… Разумеется, ни о каком пленении этих двоих и речи быть не могло, ибо говорили они на франкском наречии, и консул Бомарше немедленно простёр над соотечественниками защиту и покровительство державы, столь дружественной Османии. А вот остальных семерых, явно бриттанцев, хоть и обогрели, и накормили, но на всякий случай заперли в трюме. До дальнейшего разбирательства, после улаживания капитаном первоочередных дел.
По настоянию Ирис, в её каюте добавилась ещё одно ложе, на нём спали, погружённые в целительный сон, мать и дитя про которых пока только и было известно, что женщина, едва её подняли на борт, прошептала: «Спасите сына… его хотели… О, мой маленький Анри!..» Похоже, крошечная семья избежала не только гибели в волнах, но и ещё каких-то неведомых пока несчастий…
И, как ещё одно чудо, ближе к ночи Али притащил к ней Назарку: изрядно отощавшего, да, вдобавок, искровянившего руки почти до локтей, так уж усердно он откачивал воду вместе с другими матросами. За что капитан смягчил ему наказание. А как без плетей, коли пробрался тайком на военное судно? Но внял мольбам «прекрасной Ирис», и, хоть порку не отменил, но назначил всего пять ударов вполсилы. Больше для порядка. И, как ни странно, довольны остались почти все: капитан — из-за того, что и закон соблюл, и проявил снисходительность, Али, который, похоже, успел соскучиться по мальчишке-егозе, и уже готовил мишень для метания кинжалов, грозясь, что, как только заживут у отрока руки, так и начнётся новое обучение. Даже слегка поротый Назарка сиял, как новенький дирхем. Ведь теперь он вновь рядом с Госпожой, да ещё плывёт навстречу новой жизни… а что наказали — так справедливо же! Заслужил. Зато теперь совесть чиста.
В каморке Али оказалось достаточно места для такого «крысёныша», как теперь частенько в шутку называли его матросы. Малец готов был ночевать и на коврике у порога, но для него повесили отличный гамак: хоть и не шикарное ложе, зато спать в нём можно было в любую качку…
Всё это свалилось на Ирис разом и вдруг, а потому — некогда было подумать о том, что произошло совсем недавно, когда она, высунувшись почти наполовину из иллюминатора, пыталась докричаться до Северного Ветра. Она бы долго ещё не вспомнила о той минуте, если бы не Мэгги.
Сонные капли были хороши, доза отмерена точно, и ровно через сутки нянюшка проснулась, шустро поднялась на ноги — без всяких признаков вялости — и принялась хлопотать. Кизилка — тот, потянувшись и зевнув во всю пасть, клацнул зубами и лишь повернулся на другой бок, едва не свалившись с подушки. И продолжил почивать, как и полагается настоящему коту; а неугомонная ирландка, набравшись сил во время сна, и, возможно, немного стыдясь, что, уснула, оставила свою голубку одну, теперь проявляла чудеса ловкости. Помогла удобнее обустроить «спящую красавицу», как с ходу окрестила молоденькую мать, даже во сне не отпускающую ребёнка; проследила, чтобы девушка, наконец, поела, хоть и тюрьки из сухарей, пока на камбузе не было горячей пищи; относила всё новые запасы снадобий в лазарет… Ей-то, немолодой, да ещё и прислуге, допускалось проходить мимо работающих мужчинам, и не в чадре, а просто в хиджабе, главное — сохраняя скромность и глядя в пол…
Наверное, почтенный лекарь Серхат ибн Селим, был не слишком доволен вмешательством в свою работу; однако от эликсиров и мазей из кладовых «самого» Аслан-бея не отказывался. Да и вдова с каждой очередной партией лекарств передавала извинения за то, что, дескать, отрывает его от забот, но во имя светлой памяти покойного супруга просила принять сии скромные дары.
Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 115
