Ознакомительная версия. Доступно 8 страниц из 36
Так я и сказал: операция или смерть. Она может умереть, даже если выберет операцию, но так у нее хотя бы будет шанс. Без операции смерть гарантирована. Иногда нужно просто дать людям возможность выбора. Сегодня ее очередь выбирать.
Ей нужно принять решение. И нужно сделать это немедленно. Ждать нельзя. Каждая секунда повышает вероятность смерти на операционном столе.
Я замечаю, что она все еще держится левой рукой за бок — наверное, ей больно. На руке серебряное кольцо с маленьким бриллиантом и рубином. Одно гнездо пустое — второй рубин выпал, и она не заменила его. Я походя думаю, почему так случилось. Конечно, она не могла этого не заметить. Наверное, она решила, что починит кольцо позже. Вот только теперь «позже» может и не быть.
Такова жизнь. Я вижу, как колышется рука на животе — с каждым ударом сердца она слегка поднимается. Я почему-то думаю о беременной женщине, которая прислушивается к толчкам своего еще не родившегося ребенка. Уверен, что пациентка чувствует толчки своей аорты — точно так же, как будущая мать — удары маленькой ножки. Только эти толчки приведут к концу, а не к началу. При моих словах ее рука слегка соскальзывает вбок, и я замечаю, что женщина теряет интерес к тому, что толкается в ее животе.
Я жду, что она кивнет. Жду, что она скажет: «Да, помогите мне. Мне больно». Ей достаточно лишь сказать. Я готов выбежать из палаты и вызвать хирурга. Это по-настоящему экстренная операция. Аневризма — это бомба, и когда она взорвется, сделать уже ничего будет нельзя. У меня начинает кружиться голова, и я понимаю, что затаил дыхание. Я медленно выдыхаю и пытаюсь заставить себя расслабиться. Странно, что этот случай так сильно меня задел. Не моя жизнь висит на волоске. Останется эта женщина жить или умрет, у меня ничего не изменится. И все же сердце колотится в груди так, словно от ее решения зависит и моя жизнь.
Она по-прежнему молчит. Левой рукой отводит несколько непослушных прядей с лица. На мгновение взор ее затуманивается. Женщина смотрит вдаль. «О чем она думает?» — задаюсь я вопросом. Проходит еще несколько секунд. Я покашливаю — не хочу ее торопить, но часы неумолимо тикают.
Она моргает, и я понимаю, что она приняла решение. Я наклоняюсь вперед. Она смотрит на меня, а потом делает нечто невероятное.
Она улыбается.
Несмотря на ужасную боль, она мне улыбается. В эту минуту я понимаю, что передо мной смелая женщина. Женщина, которая не боялась жить и теперь, как это ни невероятно, не боится умирать. Я пытаюсь сглотнуть, но во рту у меня пересохло. Я знаю, что она скажет, и это меня пугает. Я не такой смелый, как она. Пока еще нет.
— Если я откажусь от операции и умру, вы сможете сделать так, чтобы мне не было больно? Я замираю на секунду, пытаясь тщательно подобрать слова. Я хочу быть уверенным в том, что скажу. Мои слова будут последними в ее жизни, поэтому я не хочу ее обманывать. Я хочу, чтобы она умерла, слыша правду, какой бы та ни была.
— Да. Да, я могу это сделать, — киваю я. — Обещаю, что боль мы снимем.
Что бы ни случилось, больно вам не будет.
Хотя бы избавить ее от страданий я в состоянии.
Она стискивает зубы от очередного приступа боли, хватается за живот обеими руками и стонет. На лбу ее выступает пот. А потом она снова говорит:
— Обещайте мне. Обещайте, что вы останетесь со мной, чтобы мне не было больно.
Боль вызывает у нее страх. Страх неизвестности. Страх перед тем, где она окажется уже через час, через день, через год. Но она смелая. Она способна справиться со всем, даже со страхом.
Я мысленно пролистываю список остальных пациентов приемного покоя. Женщина с болью в животе — по-видимому, желудочный грипп. Двадцатитрехлетний парень с зубной болью. Пятилетняя девочка с температурой — простуда. Кашляющий старик. Подросток, пытавшийся покончить с собой. Женщина с болью в груди… И куча бумажной работы, которую нужно закончить.
Всем придется подождать. Им это не понравится. Они будут злиться на меня, если это затянется. Они наверняка заполнят больничные анкеты и напишут, что я заставил их ждать. Я пожимаю плечами. Когда они приготовятся умереть, я буду здесь и приму их. И тогда наступит их очередь заставлять других ждать.
— Да, — говорю я. — Обещаю. Я вас не оставлю.
Она кивает. Седые волосы колышутся. Лицо ее слегка расслабляется.
— Хорошо, — шепчет она, собираясь с духом, и смотрит мне прямо в глаза. — Я не хочу операции, — она умолкает, не отводя взгляда. — Я готова умереть. Давайте сделаем это.
Холодок пробегает у меня по спине. Вам кажется, что после пятнадцати лет работы подобные вещи не должны меня трогать. Но они все еще трогают меня.
Удивительно, но я ничего о ней не знаю. Совсем ничего. Ее просто доставили в приемный покой на каталке, с жалобами на боль в животе и низкое давление. Десять минут назад я и не подозревал о ее существовании, а теперь я буду тем, кто окажется рядом с ней в смертный час.
— Мне кого-нибудь вызвать? — спрашиваю я.
— Они не успеют. Им ехать часов шесть или больше. Мои дети живут за горами.
— Хотите, я им позвоню?
Она смотрит на меня.
— Нет. Посидите рядом со мной. Они только что приезжали на День благодарения. Пусть они запомнят меня такой, как на праздничном ужине. Просто скажите им, что я умерла быстро.
— Хорошо, — отвечаю я.
Входит сестра и дает ей морфин. Я вижу, как лицо женщины расслабляется — боль отступает под напором опиатов.
— Хотите, я посижу с ней? — спрашивает сестра.
Пациентка смотрит на меня. Я вспоминаю свое обещание.
— Нет, не нужно. Я вызову вас, если ей понадобится еще обезболивающее.
Сестра пожимает плечами и выходит.
Мы снова остаемся вдвоем.
Я бросаю взгляд на монитор. Шестьдесят восемь на тридцать два. Все кончится быстро.
Она закрывает глаза и откидывается на подушки. О чем она думает? О чем бы думал я в последние минуты жизни? О семье? О работе? Стал бы я думать о том, что происходит, когда наше время на земле заканчивается? Не знаю. Придется дождаться своей очереди, как всем остальным.
Мы сидим молча. Негромко пищит монитор. Я думаю о своей жизни. В последнее время я почти выгорел. Мне кажется, что я делаю одно и то же, бессмысленно бегая по замкнутому кругу. Сотрудники злятся. Пациенты злятся. Раздраженные пациенты, их недовольные супруги, братья и сестры. Порой кажется, что весь этот гнев направлен на меня, потому что им просто больше не на кого его направить. Иногда мне хочется сказать людям: «Я не виноват, что вы заболели». Но я знаю, что им будет легче, если они смогут накричать на меня. Они хотя бы смогут на кого-то накричать. Но потом мне хочется все бросить, уйти и никогда не возвращаться. Мне хочется сказать: «Я тоже болен. Я тоже устал». Мне хочется возразить. Но я никогда этого не делаю. А потом что-то происходит. Я смотрю на нее. Она умирает. Я — последний человек, с которым она разговаривает. Последний, кого она видит. Последний человек на этой планете, который внимал ее голосу, видел ее лицо, слышал ее кашель и улавливал ее улыбку.
Ознакомительная версия. Доступно 8 страниц из 36
