— Даша? — В его голосе послышалось крайнее удивление, и когда он подошел поближе, она не могла вымолвить ни слова, хотя эту мощную, дышащую первозданной силой загорелую фигуру узнала сразу.
— Да… Игорь!
— Вот уже тридцать лет как Игорь.
— Как ты здесь оказался?!
— А как ты оказалась? — ответил он вопросом на вопрос.
— Меня просили снять Алексея Даниловича Измайлова. При чем тут ты?
— При том, что это мой отец, вот так все просто.
— Но у тебя другая фамилия! — не нашла ничего лучшего, как не поверить ему Даша. — Этого просто не может быть, чтобы вот такое совпадение.
— Совпадений и случайностей не бывает, — улыбнулся он, и она тут же вспомнила незнакомца, подошедшего к ней на московском бульваре. Как он сказал? Да так же! Случайностей не бывает! Надо просто довериться судьбе. Она и доверилась. И судьба привела ее снова к «викингу». И все-таки, почему у него другая фамилия?
— Я ношу фамилию матери. Просто мне никогда не хотелось пребывать под сенью славы своего отца. Хотя мы с ним большие друзья и я часто живу тут по два-три месяца. Особенно когда работаю.
— Значит, он — Измайлов, а ты — Успенский.
— Ага, — кивнул Игорь, — моя мама из поповского рода-племени. Я же тебе говорил.
— А вот про отца ничего не сказал. Просто обмолвился, что он художник.
— Ну и что? Мне не хотелось, чтобы ты думала, будто я типичный папенькин сынок и сам из себя ничего бы не представлял, если бы не знаменитый Измайлов. Это предосудительно? Я думаю, нет. И потом, наверное, я бы тебе куда больше рассказал о себе и своей семье, если бы ты не сбежала. Но хватит тут стоять и болтать. Думаю, мы еще наговоримся. — Он вдруг нахмурился. — Тем более что мне, знаешь ли, есть что тебе сказать. И кое о чем допросить с пристрастием. Пойдем! Отец ждет.
Дом, как и многие здешние сооружения, был в том же характерном португальском стиле, ничем, впрочем, от других домов на Гоа не отличающийся. Но когда они вошли внутрь, Дашу поразило, что дом, кажущийся снаружи весьма скромным, внутри производил впечатление просторного. Бывшие внутренние перегородки были максимально упразднены, и пространство отдано во власть классического интерьера. Конечно, не обошлось без лепнины и бронзы, покрытой благородной патиной, а также без наборного паркета и плитки с характерным узором, но во всем чувствовалась мера. Открытая терраса была обнесена по периметру каменной балюстрадой, а стены гостиной украшали фрески.
— Как тут красиво! — не удержавшись, воскликнула Даша.
— И все моими трудами! — отозвался вышедший в холл пожилой стройный мужчина в простой хлопчатобумажной ковбойке, до белизны потертых джинсах и парусиновых туфлях на плетеной подошве, казавшийся совсем субтильным рядом со своим гигантом сыном. — Правда, мне тут Игорь помогал. Но фрески с кораблями — моя работа.
— Потрясающе!
— Признаюсь, что немного позаимствовал у португальцев их особенной техники и попытался сохранить старый стиль. Но, по-моему, получилось не так уж плохо. В общем, не совсем китч!
— Это уж точно, — только и могла сказать Даша.
— Меня зовут Алексей Данилович, а вы — Даша? — Он протянул ей сухую и узкую руку.
— Даша. Дарья Ильина. Фотограф «Стиля». Вам Инесса Геннадиевна звонила? Или, может быть, я не вовремя с этими съемками?
— Вовремя, вовремя! А вот завтра было бы уже поздно. Я собираюсь отправиться на Сабадо Гордо! И веселиться, как и положено, предаваясь всяким излишествам, не меньше, чем положенные четыре дня. Чего и вам советую! — Он улыбнулся, и Даша поразилась, насколько улыбка отца напоминала улыбку сына. Но Алексей Данилович был привлекателен совсем по-другому. Во всем его облике сквозило нечто неуловимо аристократичное, лишенное всего грубого и нарочитого, как в Игоре. И все же в обоих чувствовалась недюжинная мужская сила.
— Вы так похожи и в то же время совершенно разные, — не удержалась Даша.
— О! Вы еще не видели маму нашего викинга. — Видимо, это сравнение не ей первой и не ей последней пришло в голову. — Она-то у нас настоящая Брунгильда, хоть и поповская дочка. Хотите, покажу ее портрет? Вам, как художнику, будет интересен этот удивительный типаж. Помесь славянской языческой древности со скандинавской. Все-таки кровь чудеса иной раз творит! Пойдемте в мастерскую. Там уж вы сможете сделать свои выводы относительно моего творчества, которое, как мне кажется, вполне дилетантское. Уж не могу понять, отчего все решили, что я настоящий мастер? Мне до мастера — как до небес. Хотя в моем возрасте до небес не так уж далеко!
— Кстати, папа, — вклинился в разговор Игорь, — мне кажется, тебе не стоит на сей раз принимать участие в карнавале. Зачем? Это развлечение скорее для туристов и для местной молодежи. Ты не забыл, что у тебя проблемы с сердцем?
— Не забыл. А коли и хотел бы забыть, так ты не дашь. И все равно. Я обязательно пойду! Знаешь, кто на сей раз у нас Король Момо? Мой старый приятель Игнасио!
— Это тот, у кого магазинчик антиквариата в галерее Кидад де Гоа?
— Он самый! Ох, Дашенька, девочка, вам просто необходимо посетить его магазинчик! Игорь вас проводит, если останетесь после праздника, получите большое удовольствие, даже если ничего не купите. Как художник художнику вам говорю!
Даша отметила, что он в который раз обращался к ней как к художнику, и из-за этого прониклась к Измайлову еще большей симпатией.
Они, весело и непринужденно болтая, прошли через анфиладу комнат, в которых наблюдался все тот же простор, что и во всем доме. Мебели оказалось совсем мало. Но если уж она и присутствовала, то каждый предмет тут был подобран с большой любовью и вкусом. Алексей Данилович умело сочетал в интерьере, без всякой помощи, насколько она поняла, пришлого дизайнера, вещи и португальской старины, и поделки местных ремесленников. И ей это все больше и больше нравилось. Единственным досадным моментом ее пребывания в этом удивительном доме было холодное молчание Игоря. Он хотя и сопровождал гостью повсюду, следуя за отцом, который явно был в ударе, но своим видом демонстрировал либо мрачность, либо презрение, либо отрешенность. Что именно превалировало — Даша сказать бы не рискнула.
Наконец они пришли в мастерскую Измайлова, где ей предстояло сделать целую серию снимков. И, к вящей радости Даши, тут оказалось истинное вместилище необходимого света. Так что ей вряд ли понадобилось бы для съемок картин дополнительное оборудование, которое, тем не менее, она прихватила, нагрузив джип Гриши по полной программе. Надо сказать, что его тоже пригласили в дом, но он предпочел изучать сад. «Это моя слабость, — признался Григорий. — Я потом к вам присоединюсь, а пока займусь изучением этого шедевра. Знаешь, Даша, тут удивительный сад. Конечно, для тех, кто понимает!» Даша не понимала. Для нее все сады были по-своему удивительными. Она рассматривала и их целостность, и их раздробленность как артефакт. А в тонкости ландшафтного дизайна и садоводства вникать у нее не было никакого желания. Какая, в конце концов, разница — это бугенвиллея или монстера? Фикус или бегония? Эвкалипт или пальма? Главное — они прекрасны, и их красота не зависит от наименования, которое им дают люди. Иногда ей казалось, что растения куда более мудры, чем люди. И это вечная, непреходящая мудрость природы, саму суть которой человеческие существа исказили, дав им имена, упорствуя в удивительном заблуждении, что знать имя — значит владеть самой сутью явления. Вот и ураганам давались имена. Преимущественно женские. Даша даже усмехнулась, вспомнив об этом.
