Он обошел ручку еще раз.
"Наверное, упадет, - размышлял он, - а может быть, и не упадет".
- Ладно, я только один разочек дерну ее на спор - "упадет или не упадет" - и сразу же уйду, - решил он.
Сказано - сделано. Митя дернул за ручку, послышался скрип дверных петель, и Митя понял, что перед ним открылась какая-то невидимая и невиданная дверца, потому что через нее он увидел совсем другое место, а не ту поляну, где стоял. Но самым удивительным было то, что там, вдалеке на бревнышке, сидели Авося и Мефодий.
- Авося, Мефодий! - крикнул Митя и, не задумываясь, шагнул за невидимую дверцу. Услышав стук захлопывающейся двери, он оглянулся и увидел, что ручка и прежняя поляна куда-то исчезли, а он стоял в совершенно незнакомом месте. Зато теперь он был человек ничуточки не потерянный, потому что к нему со всех ног бежали Авося и Мефодий...
Глава 12. На Кудыкину гору
- Вот здорово, что все мы опять нашлись! - радостно сказал Митя.
Авося оглядел его со всех сторон и спросил:
- А сапоги где?
Митя так увлекся слетом, что совсем забыл про сапоги-скороходы и только теперь вспомнил о них.
- Потерялись, - пожал он плечами (и честно говоря, он об этом ничуточки не жалел).
- Вот всегда так: я искал, искал изо всех сил, а он взял и потерял, - проворчал Авося. - Куда мы теперь за чудом пойдем?
- Что ты заладил: "Куда, куда?" На Кудыкину гору. Почем я знаю, куда идти. Это ведь ты живешь в Шутландии - ты и веди.
- Так бы сразу и сказал. Пошли.
- Куда? - спросил теперь уже Митя.
- На Кудыкину гору. Ты ведь сам хотел, - сказал Авося.
- А разве она есть на самом деле? - удивился Митя.
- А это, по-твоему, что?
Вдалеке виднелась не то чтобы очень большая, но все же гора.
- На Кудыкину, так на Кудыкину, - согласился Мефодий. - Только ты, Митя, держись ко мне поближе, а то без меня еще пропадешь.
Митя взял Мефодия на руки. На этот раз львенок не раздумывал, прилично ли это настоящему льву: его долг был находиться рядом с Митей, чтобы суметь защитить его ото всех подстерегающих опасностей.
- Нам бы еще хорошую дорогу, - сказал Митя, поглядывая на Авосю.
- Пожалуйста, - сказал Авося, и перед ними тотчас появилась дорога.
Что это была за дорога! Широкая и ровная, обсаженная с двух сторон молоденькими цветущими деревцами. Просто заглядение!
- Вот это дорога! - похвалил Митя Авосю. - По такой дороге можно хоть сто километров идти. Умеешь ведь делать хорошо, если постараешься.
Что еще нужно для приятной прогулки? Светило солнце, впереди расстилалась превосходная дорога, и друзья бодро зашагали вперед, болтая о том о сем и с удовольствием предвкушая новые приключения.
Они шли... шли... шли...
Солнце стало припекать, впереди по-прежнему была дорога, которая вполне могла бы быть и покороче. Друзья устали и поубавили шагу. Удовольствие отстало где-то по пути, и теперь они шли без удовольствия. А вскоре и вовсе: солнце стало нестерпимо жечь, дорога, которая давно должна была бы кончиться, видимо, сама об этом не знала и продолжала тянуться...
Друзья еле волочили ноги, а гора между тем и не думала приближаться. Наконец Митя остановился.
- Что эта дорога бесконечная, что ли? - с досадой сказал он.
- Почему бесконечная? Всего сто километров, как ты и хотел, - невозмутимо сказал Авося.
- Я хотел?!!
- Ну не я же. Ты сам сказал, что по такой дороге можно пройти хоть сто километров.
Митя вытаращил глаза и уставился на Авосю:
- Ты что, с ума сошел? Ну и сделал дорогу! Мы же так целый год идти будем!
- Нет, недели за две дойдем, - уверенно сказал Авося.
- За две недели? Ты думаешь, что время можно сколько угодно растягивать? - возмутился Митя.
- Если время очень сильно растягивать, то у него может лопнуть терпение, - сказал Мефодий.
- Вот именно, - подтвердил Митя. - Не хватало еще, чтобы оно лопнуло.
- А что же теперь делать? - спросил Авося.
- Что делать, что делать, - передразнил его Митя. - Вот сделал такую длинную дорогу, сам ее теперь и укорачивай.
- На сколько? - спросил Авося.
- Что на сколько? - не понял Митя.
- Дорогу укорачивать на сколько. Во всем должна быть точность, чтобы ты потом не говорил, что я укоротил ее не так.
- Давай на девяносто девять километров, - сказал Митя наобум.
- Хорошо, - согласился Авося.
Т Р Р А Х Х ! ! !
Вдруг кто-то так сильно ударил Митю по лбу, что у него даже искры из глаз посыпались.
- Ой! - вскрикнул Митя.
- Ой! Ой! - словно эхо вторили ему голоса Авоси и Мефодия.
Первым в себя пришел от удара Мефодий, ведь всякому ясно, что плюшевый лоб, даже если он самый что ни на есть настоящий, переносит удары куда легче неплюшевого. Львенок вскочил и приготовился ринуться на защиту Мити, но, к своему удивлению, вместо противника увидел высоченный дощатый забор, а перед ним на земле сидели Авося и Митя и растирали ушибленные лбы.
- Это кто дерется? - на всякий случай воинственно спросил Мефодий.
- И откуда взялся забор? - озадаченно спросил Митя.
- Забор ниоткуда не взялся. Он всегда тут стоял, - сказал Авося.
- Интересное дело, что же мы, по-твоему, его не заметили, что ли?
- Конечно. Он ведь был далеко, - сказал Авося.
- Так не бывает, чтобы забор был сразу и тут и далеко, - уверенно сказал Митя.
- Это не забор был далеко, а мы были далеко. Просто ты не рассчитал.
- Чего не рассчитал? - не понял Митя.
- Это слишком много - укорачивать дорогу на девяносто девять километров. Кудыкина гора-то оказалась ближе. Вот мы и налетели на забор со всего размаха. Если бы не он, то нас, наверное, еще километра три пронесло! - сказал Авося.
- Ну и ну, - развел руками Митя.
- Я так и знал, что девяносто девять километров - это много. Мое чутье меня никогда не подводит! - сказал Авося.
- Если у тебя такое хорошее чутье, то что же оно молчало и не подсказало тебе, что тут забор? - спросил Митя.
- А оно и не молчало, - возразил Авося. - В тот самый момент, когда я укорачивал дорогу, оно мне отчетливо сказало: "Ох, и налетите!" Мы и налетели.
И тут друзья услышали голос:
- Стой, кто сидит!
